Восходящая Тень

– Нет! – выкрикнули в один голос Бан и Телл. Спутники загудели, Айрам ошарашенно уставился на Перрина.

– Пустые слова, – усмехнулся Борнхальд. – Ты уверен, что все, кроме тебя, погибнут и некому будет уличить тебя во лжи!

– Если ты сбежишь, то правды не узнаешь. Я сдержу свое слово, – твердо и спокойно произнес Перрин, – а вот если ты сбежишь, то, скорее всего, уже никогда не сможешь меня отыскать. Но коли охота, уноси ноги. Беги и постарайся забыть о том, что здесь творится. Ты вроде бы твердил, что явился сюда защищать людей от троллоков. А сколько народу погибло от троллочьих лап с тех пор, как твои воины объявились в Двуречье? Моя семья не первая и не последняя! Беги! Или оставайся, если еще не забыл, что ты человек. А коли трусишь, Борнхальд, так взгляни хотя бы на тех же женщин. У любой из них больше храбрости, чем у всей твоей оравы в белых плащах!

При каждом слове Борнхальд вздрагивал, как от удара. Перрину показалось, что он того и гляди с седла свалится, однако Дэйн выпрямился и, вперив в юношу взгляд, прохрипел:

– Мы остаемся.

– Но, милорд Борнхальд… – попытался возразить Байар.

– Я же ясно сказал – остаемся! – рявкнул на него Борнхальд. – Пусть мы сложим здесь головы, но совесть наша будет чиста! – Он вновь повернулся к Перрину и, брызжа слюной, выкрикнул: – Мы остаемся! Но знай, отродье Тени, рано или поздно я увижу твой конец. Ты умрешь. За мою семью! За моего отца! Я – увижу – твой – конец!

Рывком развернув коня, он поскакал к своей колонне. Байар, свирепо оскалясь, уставился на Перрина, но ничего не сказал и последовал за командиром.

– Ты ведь не собираешься выполнять это обещание? – с тревогой спросил Айрам. – Ты просто не можешь…

– Мне надо проверить, все ли готово, – сказал Перрин, будто не расслышав вопроса. Он сильно сомневался, что обещание придется выполнять, – шансов остаться в живых почти не было. – Времени совсем мало.

Ударив каблуками в бока Ходока, Перрин поскакал к западной околице.

За частоколом лицом к Западному лесу стояли мужчины с копьями, алебардами и насаженными на древки косами, приспособленными для боя Харалом Луханом. Сам кузнец, в кожаной безрукавке, с такой же косой, насаженной на жердину в восемь футов длиной, тоже находился здесь. За спинами копейщиков установили четыре катапульты и рядами выстроились лучники. Абелл Коутон медленно обходил ряды, стараясь перемолвиться словом-другим с каждым.

Подъехав, Перрин пристроился рядом с Абеллом и тихонько сказал:

– Мне доложили, что они идут и с юга, и с севера. Будьте начеку.

– Непременно. И я готов быстро перебросить половину своих людей на подмогу, куда потребуется. Они еще увидят, что двуреченцы не такая легкая добыча, – добавил он с ухмылкой, точь-в-точь такой, как у его сына.

К немалому смущению Перрина, люди приветствовали его громкими возгласами:

– Златоокий! Златоокий! Лорд Перрин Златоокий!

Эх, надо было пресечь это с самого начала.

Южнее располагались позиции Тэма. Седовласый кряжистый фермер двигался чуть ли не как Страж, с поразительной для его возраста легкостью и волчьей грацией. Тэм держал руку на рукояти меча и не улыбался, но слова его почти не отличались от того, что сказал Абелл:

– Мы, двуреченцы, куда крепче, чем иные о нас думают. Мы себя не посрамим.

Здесь же, возле одной из установленных тут шести катапульт, находилась Аланна – она хлопотала над большим камнем, который укладывали в «ложку» на конце толстого рычага. Неподалеку, в своем меняющем цвета плаще, сидел на коне Айвон, стройный, как клинок, и настороженный, как ястреб. Несомненно, Страж намеревался держаться поблизости от Аланны и сделать все, чтобы она уцелела. На Перрина он почти не смотрел. Зато Айз Седай проводила юношу оценивающим взглядом – даже руки ее замерли над камнем. Земляки приветствовали Перрина громкими криками.

Там, где частокол сворачивал на восток от гостиницы, располагались отряды Джона Тэйна и Сэмила Кро. Перрин предупредил их о необходимости быть начеку и в ответ услышал примерно то же, что от Тэма и Абелла. Джон, облаченный в проржавевшую в нескольких местах до дыр кольчугу, видел дым, поднимавшийся там, где стояла его мельница, а длинноносый, с лошадиной физиономией Сэмил был уверен, что вдалеке полыхает именно его ферма. И тот и другой полагали, что день будет нелегким, но были полны решимости и тверды как камень.

Сам Перрин решил, что будет драться на северной окраине деревни. Теребя свадебную ленту, спускавшуюся по отвороту, он всматривался в даль, в сторону Сторожевого Холма, куда ускакала Фэйли. «Лети, Фэйли. Лети на волю, сердце мое». Он и сам не знал, почему выбрал именно это место, – но не все ли равно, где умереть?