Восхождение к власти: день гнева

Вокруг виднеется только удручающая картина, стелящаяся уже пару километров, как автомобиль покинул пределы «Круга интеллекта»22. За окном огромные полуразрушенные заводы, работающие на благо Информократии, где каждый день от усталости, голода, жажды или адских условий труда гибнут десятки рабов или парочка работников из группы «А-8», к которым относятся, как к расходным материалам, так как они всего лишь средство производства для програманн более высокого класса. Высотные серые кирпичные дома соседствуют с лачугами с трущобами, медленно утопая в кучах мусора. Толпы бедных и больных, работающих за еду, принявших алкоголь и наркотики, как единственную валюту тут что-то вроде среднего класса. Самые убогие и обделённые живут в рабских бараках, где подхватить болезнь – плёвое дело.

Рядом с Маритоном, восседает Анна. Прекрасная девушка направила взор миндалевых глаз в сторону тотальной разрухи. Там, за пределами автомобиля и «Круга интеллекта» совершенно другой мир, собранный из тех, кого «высокоинтеллектуальные» люди посчитали мусором, недостойным их общества. И теперь те, кто не вышел умом живут в руинах и развалинах былого мира, и только здания Управления здесь сияют роскошью и технологичностью.

– Грустно, – роняет слово Анна, исказив тон в печали. – Совсем не радостный пейзаж.

– Что? – не убирая взгляда с дороги, спрашивает мужчина.

– Знаешь, сколько мы были в подобных районах и везде одно и то же – нищета, болезни, голод и смерть, – в речи девушки её напарник точно уловил лёгкую душевную хандру.

– Анна, – при обращении, произнесении букв имени девушки воздушная улыбка покрыла губы. – Ты должна знать, кто они и какое им место определили «ревнители ума». Для нашего мира они никто и ничто, ибо не обладают информацией, а способны к «выполнению грубой животной работы, а посему должны быть выдворены за пределы основного места обитания умнейших и достойнейших людей, где есть все блага, коему нарекание – Круг Интеллекта».

– Когда ты успел записаться в миссионеры Макшины?

Рука мужчины, аккуратно сойдя с отделанного резиной руля, касается бардачка и достаёт оттуда маленькую книжку, обтянутую синей потёртой кожей.

– Вот, – тряся в руках книжонку усмехаясь, молвит парень. – Вот, мне её выдали вчера. Глава нашего инфо-культа23 сказал, что я мало времени уделяю изучению философии о прогрессе и власти интеллектуальных элит. И втиснул её мне.

Почесав широкий подбородок краюхой книжки мужчина, зашвыривает её обратно и захлопывает бардачок.

– Ты её будешь изучать?

– Это останется между нами? – с ехидной улыбкой на лице спрашивает мужчина и, увидев такую же непринуждённую улыбку, тронувшую губы Анны, Маритон договаривает. – Конечно же, нет! Будет чем стол подпереть на работе.

Маритон тут может спокойно говорить на любые темы, ибо датчик прослушивания как-то он пихнул настолько глубоко, что ничего кроме звука работающего двигателя на записях не слышно. Случилось это после того, как полгода тому назад от досады, вызванной неудачей при поимке несанкционированного философа, Маритон ударил ладонью об корпус, возле руля. Секретный механизм отвалился и оказался далеко от кабины, что позже заприметил Маритон, но решил не доставать его оттуда, оставив наслаждаться диспетчеров Контроля за аккамуляриями мелодичным бренчанием мотора.

– Знаешь, а то, что мы делаем, действительно полезно, – заявляет девушка, с жаждой продолжить разговор. – Ведь, если бы не апостолы, то этот край до сих пор продолжал бы болтаться во мраке и нищете. Война с Лигой севера спасла эти края.

– Анна, милая, посмотри за окно и скажи, кого здесь апостолы сделали счастливыми? – смотря на широкую дорогу, из разрушенного асфальта, продолжает говорить Маритон. – Я что-то тут не вижу толпы счастливых и довольных людей.

– Милая… – довольно повторяет дама. – От количества незаконных слов, сказанных мне тебя можно отстранить от службы. Ты не боишься их говорить, ведь это…

– Да-да, я знаю, «любые комплименты, сказанные другому субъекту общества, потенциально образуют возможность создания квазисемьи, поэтому комплементарные слова не желательны к употреблению, кроме служебной похвальбы», – кичливо процитировал слова проповедников Маритон, – как говорит наш Участковый просветитель, ссылающийся на одну из проповедей. Но я не могу не говорить их такой девушке как ты и плевал я на любую из проповедей инфо-культа.

Древнее, практически забытое, ощущение накрыло Анну. Она чувствовала некое странное чувство, трепещущую лёгкими веянием душу, которое явно под запретом, и его проявление будет осуждено Надзирающими корректорами – людьми, которые выслеживают любое несоответствие действующему учению, с холодной методичностью его устраняя. Девушка рада, что ей говорят такие прекрасные слова и чувствует, как изнутри её подтачивает некое тепло, которое готово застлать душу ощущением радости и ликования и широкая глупая улыбка, растянувшая губы подтверждает это.