Воскресение Сына Божьего

Послание к Евреям выделяется из всех текстов Нового Завета по многим признакам, и одна из самых очевидных его особенностей следующая: это один из самых длинных текстов первых христиан, однако тут почти не упоминается воскресение[1429].

Автор Послания полагает, что «воскресение из мертвых» принадлежит к основным доктринам, которым следует обучать новообращенных (6:2, наряду с другими вещами, которые считаются простыми для понимания)[1430]. Но он не делает из этого предмета обсуждения, пока не приводит длинный список героев веры в главе 11. Там мы видим, как у Павла, веру Авраама в то, что Бог может и должен дать ему дитя, хотя он был «омертвевшим» (11:11–12); и более ясно, чем у Павла, используется история Авраама и Исаака, чтобы показать, что подлинная вера есть вера воскресения:

¹⁷ Верою Авраам, будучи искушаем, принёс в жертву Исаака, и получивший обещания приносил единородного; ¹⁸ ему было сказано: в Исааке наречётся тебе семя.

¹⁹ Он рассудил, что силен (dynatos) Бог и из мёртвых воскрешать, потому он и получил его обратно в предзнаменование.

Параллели с Посланием к Римлянам тут очевидны, они указывают на то, что в данном пункте написавший Послание к Евреям мыслит в тех же границах, что и Павел, то есть действительно в рамках иудаизма 1–го века[1431]. Но если это так, нам, возможно, следует внимательнее изучить то, как 11–я глава указывает на то же направление. Главный момент «веры» в этой главе, как часто подчеркивается, — это то, что она устремлена вперед к тому, что было обещано, но еще не даровано. Ной был извещен о том, чему надлежит быть.

Авраам отправился в место, которое ему было обещано, но которого он дотоле не видел. Автор противопоставляет главным образом не «высший» или «духовный» мир в эллинистическом смысле — «низшему» или «материальному» миру, но мир настоящий — и будущий, обетованный новый мир, который будет даром Бога с небес:

¹³ В вере умерли они все, не достигши исполнения обещаний, но издали их видели и приветствовали и исповедали, что они чужие и пришельцы на земле.

¹⁴ Ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. ¹⁵ И, если бы они вспоминали о том отечестве, из которого вышли, они имели бы время вернуться. ¹⁶ Но на самом деле они стремятся к лучшему, то есть к небесному (epouranios). Потому Бог не стыдится их, чтобы называть Себя их Богом: ибо Он приготовил им град.

Но что это значит? Не наткнулись ли мы, в конце концов, на раннехристианский текст, который прямо утверждает то, чего не утверждают столь многие другие: что цель веры и надежды в конечном итоге — «уйти на небо, когда умрешь»?

Все не так просто. Если бы это было так, автор едва ли бы продолжал говорить о вере Авраама в воскресение; здесь идет речь о тех, кто искал «лучшего воскресения», а не простого оживления:

³⁵ Были женщины, получившие мертвых своих воскресшими (ex anastaseos).

Другие же были замучены, отказавшись от освобождения, чтобы достигнуть лучшего воскресения (hina kreittonos anastaseos tychosiri).

Это, по–видимому, аллюзия, с одной стороны, на сидонскую вдову, сына которой воскресил Илия, и женщину–сонамитянку, сына которой воскресил Елисей, а с другой, — на мучеников из Второй книги Маккавейской[1432]. Так, текст употребляет слово «воскресение» в двух смыслах: как «возвращение к жизни только что умершего» и как «воскресение к новой жизни тела в какой–то момент в будущем». То и другое, без сомнения, воскресение телесное; вероятно, автор различает их и называет второе «лучшим» потому, что знает: во Второй книге Маккавейской мать ищет не кратковременного оживления, но нового творения, в контексте великого нового деяния, ведущего к эре вселенской справедливости, которую Бог–Творец однажды явит.

«Небесное отечество», о котором говорит писатель, определяется далее, в главе 12. Это — небесный Иерусалим: