Воскресение Сына Божьего

То же верно и относительно Деяний Апостолов. Одно из первых упоминаний — в 2:36, — что возникает из обстоятельного истолкования Пс 15, который прямо связывается с Давидом, — это тема для целой книги. Как и у Луки в 24:26, 46 (см. ниже), слово Christos в таких отрывках, как Деян 3:18, 20, должно означать «Мессия»[1821]. В первой половине Деяний Апостолов (вплоть до 12–й главы) где–то в воздухе ощущается давящее присутствие Ирода, в конце концов умирающего от божественного возмездия за языческое высокомерие; отчасти здесь, на структурном уровне, есть указание на то, что Иисус — истинный царь иудеев. Вторая половина Деяний Апостолов (с 13–й главы до конца), — что надо было ожидать, принимая во внимание логику Псалтыри и пророческих книг, которые сформировали более поздние мессианские представления, — стремится показать, что Иисус, уже ставший царем иудеев, есть воистину Владыка всего мира, есть действительно «иной царь, Иисус» (17:7). Деяния Апостолов завершаются рассказом о пребывании Павла в Риме, который провозглашает Царство Божье (исполнение иудейской надежды на то, что их царем станет истинный Бог, а не обычные цари, как у всех народов) и учит об Иисусе как Владыке и Мессии открыто и беспрепятственно (28:31).

Мессианство Иисуса — это основная тема и для Иоанна. Как бы ни доминировала высокая христология Иоанна по ходу всей его книги, Иисус как Christos остается тут одной из важнейших тем. Тут впервые его называют так по–арамейски: «Мы нашли Мессию», — говорит Андрей Симону. Евангелист, давая точный перевод на греческий, показывает, что хочет оставить за словом Christos это его значение и далее[1822]

. Это подчеркивают и беседа с самарянкой (4:25, 29), споры толпы в Иерусалиме (7:26сл., 31, 41сл.; 10:24; 12:34), распоряжение иудейских лидеров (9:22) и исповедание веры, выраженное Марфой (11:27). В двух случаях, когда Iesous Christos встречается как (на современный взгляд) двойное имя, в нем, несомненно, следует услышать мессианские обертоны (1:17; 17:3). В словах, которые, возможно, сначала должны были завершать евангелие, вслед за воскресением Иисуса и исповеданием веры Фомы, автор заявляет, что его цель при пересказе всего этого — пробудить и утвердить веру в то, что «Мессия, Сын Божий, — это Иисус»[1823]. Перечень случаев употребления слова

Christos едва ли дает возможность оценить всю полноту охвата мессианских тем в четвертом Евангелии; приведем хотя бы один пример: речь о «добром пастыре» в главе 10 (помимо прочего) пробуждает библейский образ царя–пастуха[1824].

Таким образом, мессианство Иисуса — это основная тема евангелий и Деяний Апостолов и, по одной из трактовок, также и Павла (а по другой трактовке, это настолько важная тема еще до трудов Павла, что слишком знакомое слово теряет дополнительный смысл и превращается в имя собственное). Тема мессианства сохраняет свое значение и в других частях Нового Завета, а также и в других свидетельствах традиции, например, в истории о кровных родственниках Иисуса, которых привели к Домициану как подозреваемых в том, что они претендуют на царский трон[1825]

. В следующем поколении Игнатий, Дидахе и Послание Варнаваы хорошо знакомы с представлениями о мессианстве Иисуса[1826].

Вот почему не приходится удивляться тому, что члены новозаветной церкви, которых также называли последователями «Пути», очень рано были известны также и как «христиане»[1827]. Это видно также из свидетельств (надо признать, несколько неясных) Светония и Тацита[1828]. Также Иосиф Флавий, упоминая об Иисусе, говорит, что «этот человек был «Мессией», и далее рассказывает о смерти Иакова, описывая последнего как «брата так называемого "Мессии"»[1829]. Эти свидетельства бесспорны: Иисус был известен как «Мессия» и за пределами кругов первых христиан. Ввиду этого куда проще, конечно, думать, что это касается и Павла, чем считать, что хотя он так часто употреблял это слово, он не воспринимает его как титул. Однако, как я говорил, даже если относительно Павла дела обстоят и не так, это только усиливает нашу аргументацию, потому что это бы четко показывало, что самые первые христиане так часто употребляли это слово применительно к Иисусу, что его изначальный смысл нивелировался. В свою очередь, это лишает почвы тот довод, что свидетельство евангельских преданий и Деяний Апостолов имеет позднейшее происхождение. Мысль о том, что христианство началось как немессианское движение и потом, когда оно вышло на просторы остального мира, в нем внезапно появились всевозможные представления об Иисусе как Мессии, противоречит интуиции любого человека, который мыслит исторически.