Воскресший гарнизон

– Здесь штурмбанфюрер Штубер. Из управления СД меня попросили срочно связаться с вами, обер-лейтенант Жерницки. – По тому, что Вилли сослался на управление СД и назвал ее чин, Софи поняла, что полковник решил действовать официально и наверняка через своих знакомых из службы безопасности.

– Это я просила вас позвонить, барон фон Штубер. Точнее, сначала разыскать вас в ваших подземельях, и рада, что мои друзья из СД сумели справиться с этим милым заданием.

Штубер молча выслушал ее, покряхтел и в столь же официальном тоне поинтересовался:

– Так что вам угодно, фрау Жерницки?

– Обер-лейтенант Жерницки, – поправила его Герцогиня, давая понять, что впредь обращаться к ней следует только так. И воспринимать – тоже.

– Вам, очевидно, сказали, что я занимаюсь вопросами культурных ценностей рейха? Произведениями искусства. По личному заданию Геринга.

– Об искусстве ничего сказано не было, – с солдатской прямотой отрубил Штубер. – О каких еще произведениях может идти речь?!

– Хотя бы о тех, о которых вы так увлеченно говорили когда-то в Одессе, на берегу моря, в районе мужского монастыря. Не по телефону будь сказано, грешно забывать бедную влюбленную девушку-одесситку Софию Жерницкую. Обманутую и покинутую.

Штубер хотел что-то сказать, но от удивления поперхнулся, а затем громко рассмеялся, причем, как показалось Софи, вполне натурально и искренне.

– Так это вы… та самая?! – сразу же потеплел его голос. – Фамилия в самом деле показалась мне знакомой.

– Только-то и всего, знакомой?! Опять огорчаете бедную девушку, – предалась было Софи своим женским хитростям, но, вспомнив, что говорит по служебному телефону, усмирила свои эмоции, чтобы уже спокойнее уточнить: – Впрочем, вы правы: в Одессе мою фамилию произносили на местный лад – «Жерницкая», а здесь, в рейхе, она звучит как «Жерницки», на польско-германский манер. И не София, а Софи. Так что… Софи Жерницки, с вашего позволения, барон. Придется привыкать.

– Вот оно в чем дело! – неожиданно перешел барон на русский, хотя сама Софи никогда не рисковала делать этого, даже когда общалась с русскими офицерами – казачьими, власовскими или белогвардейскими. – Вряд ли поверите, но только недавно мы вспоминали о вас.

– Вдвоем с резных дел мастером Гордашем? – решила и себе перейти на русский. Как-никак на том конце провода был начальник службы безопасности «СС-Франконии», один из лучших диверсантов рейха, из «диверсионной свиты» Отто Скорцени.

«И вообще, пусть те, кто их сейчас прослушивает, решат, что в рейхе уже… русские», – неожиданно взыграл в ней сугубо русский патриотизм.

– Об Отшельнике вам тоже известно, Софи?

– Нам с гестаповским Мюллером о вас многое известно, штурмбанфюрер, – с интригующей угрозой предупредила его Герцогиня, рассмеявшись. – Нам надо бы встретиться и поговорить.

Софи ожидала, что барон сразу же предложит ей приехать, но он по-русски спросил:

– Где прикажете ждать вас, сударыня?

– С некоторых пор я смертельно боюсь подземелий, но если вы настаиваете…

– Это вы боитесь подземелий, дитя катакомб?!

– Только теперь я готова поверить, что вы действительно вспомнили меня, барон. Именно так вы и звали меня тогда, в Одессе: «дитя катакомб». Не скрою, мне это нравилось.

– А я был уверен, что никогда больше нога моя в катакомбы не ступит.

– Об этом я тоже помню. Так вот, если вы настаиваете о моем прибытии в «СС-Франконию», с удовольствием приму ваше предложение.

Штубер на какое-то время замялся, но Софи почувствовала, что намек её понят, и сейчас он решает, каким образом и под каким предлогом ввести её в «Регенвурмлагерь».

– Сюда как раз прибыла группа красавиц из лебенсборна во главе с известным вам гауптштурмфюрером Эльзой Аленберн.

– Читала о ней в газете и кое-что слышала от своих коллег..

– Уверен, что на их фоне, Софи, вы тоже будете смотреться очень даже импозантно.

– Но если серьезно, то мне нужно побывать там по делам службы, чтобы посмотреть на ваши «регенвурмлагерные распятия» и от имени рейхсмаршала Геринга поговорить с иконописцем Орестом. Наш иконописец и скульптор, что, в самом деле проявляет некий особый талант?

– Для меня он интересен сам по себе. Независимо от того, что там возникает под его кистью или резцом. Вы же знаете мое увлечение психологией войны.

– Всегда верила, что оно приведет вас к солидной научной работе. И к столь же солидной книге, которой обеспечен успех.

– Вы непростительно щедры ко мне, Софи.

– А вы непростительно жестоки, барон. Что вам мешало разыскать меня? Столько времени ушло зря!

– Очевидно, то, что слишком долго задержался на той земле, которую лично вы столь вовремя и столь удачно покинули. Причем задержался в тылу у красных. Все, жду вас послезавтра в десять утра, в Межерице.

– Почему не завтра?

– Только послезавтра, – настоял на своем Штубер, – возле местного отделения СД, – язык барона стал вызывающе немецким и непростительно официальным.

– Которое находится неподалеку от ресторана «Старый рыцарь», – дала Софи понять, что их давнее знакомство следует возобновлять отнюдь не у серых стен службы безопасности.