Восьмое Небо

— Ты уже использовала это оправдание, когда пыталась объяснить, почему любимое кресло капитанессы само собой выбросилось за борт.

— Это совершенно другое, — Корди досадливо дернула себя за хвост, — С креслом была случайность.

— Как и с кушеткой из кают-компании, — флегматично заметил бесплотный дух, — Как и с тремя табуретами из капитанской каюты. Как и с…

— Перестань!

— …с набивным канапе в прошлом месяце. Капитанессе пришлось приложить немало сил, чтоб положить конец эпидемии самоубийств среди мебели на борту. Прошу заметить, юная ведьма, расследование было произведено без моего участия, а ключевой уликой стал марципановый подлокотник, обнаруженный бдительной капитанессой за шкафом.

Корди топнула ногой в тяжелом ботинке по палубе.

— Хватит!

Но не так-то просто заставить замолчать всевластный корабельный дух.

— А закончилось все, насколько помню, строгим капитанским запретом на использование магии по отношению ко всему корабельному имуществу.

— Я тут не при чем, — буркнула Корди, вытаскивая злополучную ложку и вертя ее в руках, — Я ведь не превратила ее в леденец! Это магия «Воблы». Здесь в каждой каюте какая-нибудь особенная магия… В этой, например, все вилки превращаются в ложки. Но только в шесть часов пополудни и если положить их черенком на юго-запад…

«Малефакс» фыркнул.

— Юная ведьма, ты даже не представляешь, сколько на «Вобле» подобных уголков. В соседней, например, любая зеленая вещь мгновенно нагревается до семидесяти трех с половиной градусов по Фаренгейту. А в следующей койка скрипит исключительно в тональности си-бемоль минора, причем неизменно с ошибкой в субдоминанте. Это «Вобла», Корди. Магии здесь больше, чем ветров в небе. Не знаю, с какой целью, но старый пират нафаршировал баркентину магией под завязку, причем безо всякого смысла.

— Я знаю, — терпеливо объяснила Корди, — Именно поэтому я изучаю ее от юта до бушприта. Каждую каюту, каждый кусочек трюма, каждый коридор.

— Ну да, ты же ведьма.

— Я же ведьма, — повторила она, приосанившись, — Ну и мне нужно знать такие… штуки, понимаешь?

— Или же ты просто беспокойная ветреная девчонка, которой нечем заняться, — «Малефакс» мелодично рассмеялся, — Будто я не знаю, что с утра ты пропадала на третьей палубе, а после обеда…

Корди вздохнула. Иногда бывает чертовски непросто скрыть свои действия от бесплотного существа, которое отличается нечеловеческой зоркостью и знает обо всем, что происходит на борту. Вне зависимости от того, что это, голодный вомбат, царапающий палубу или ответственный магический эксперимент со столовыми приборами.

— Мне есть, чем заняться! — с достоинством заметила она, попытавшись вздернуть подбородок, как делала обыкновенно Ринриетта в минуты решительности, — Я исследую корабль. Все его магические фокусы и тайники. Если не я, то кто?

— Действительно, — вздохнул корабельный гомункул, — Кто еще будет катать монеты по полу, рисовать узоры на стенах, качаться на стуле, мазать воском ручки и прыгать на одной ноге.

— Это были эксперименты, — Корди тряхнула всеми своими хвостами, — Важная научная работа, понимаешь? В некоторых каютах воск почему-то превращается в патину, а если рисовать на стене, все линии сливаются в одну прямую. Кроме того, я знаю не меньше двух кают, в которых монеты катятся только по кругу. И, кстати, я вовсе не скакала на одной ноге, а…

Короткий смешок «Малефакса» пощекотал ей волосы на затылке.

— Прибереги свои оправдания для капитанессы, юная ведьма. Впрочем, если она прибудет в Порт-Адамс на борту собственной канонерки, вопрос со столовыми приборами, полагаю, может быть отложен на некоторое время.

— Ты можешь с ней сейчас связаться, «Малефакс»?

— Нет. Она запретила нарушать тишину в магическом эфире.

— Но ты ее видишь?

— Я ощущаю присутствие «Барракуды», если ты это имеешь в виду. Она в шестидесяти милях от нас.

— И все еще стоит на месте?

— Ровно на том же самом, — спокойно подтвердил гомункул, — Не сдвинулась ни на фут.

— Может, у них проблемы? — неуверенно спросила Корди.

— Думаю, просто временное затруднение. Возможно, Тренч и Габерон разбираются с машиной или что-нибудь в этом роде. Все машины ужасно капризны. Не удивлюсь, если они уже перемазались по шею в машинном масле и сейчас, скрипя зубами, крутят какие-нибудь поршни.

Корди украдкой улыбнулась. Но улыбку она прятала не от зеркала — от гомункула.