Восьмое Небо

Линдра вдруг посерьезнела. Она еще улыбалась, но незнакомой Ринриетте улыбкой.

— Извини, я и в самом деле забыла кое-что сообщить тебе. Дело в том, что все это, и свобода и подарок, является частью сделки.

— Сделки?

— Ты не помнишь, что такое сделка? Это принятие на себя взаимных прав и обязанностей в рамках свободного волеизъявления двух сторон. Я думаю, ты все еще помнишь уроки Аретьюзы. Сделка между тобой и Каледонией. Каледония дает тебе жизнь, свободу и возможность заниматься любимым делом. Прощает твои ошибки и соглашается считать тебя верной и законопослушной дочерью.

— А я?.. Что я даю Каледонии? — Ринриетта с трудом поборола колючий нервный смешок, болезненно распиравший грудь, — Голову? Душу?

— Ни к чему, этого добра у нее и так хватает… Всего лишь обещание.

— Какое?

— С этого дня ты обязуешься, во-первых, бросить пиратское ремесло.

Пират без корабля! Смешок все же вырвался наружу, но Линдра не обратила на него внимания.

— Допустим. А во-вторых?

— Во-вторых, ты обязуешься никогда впредь не покидать Сердца Каледонии.

Ринриетта недоверчиво уставилась на Линдру. Возможно, какой-то акустический обман, искажающие чары, на «Вобле» это бывало сплошь и рядом… Только здесь была не «Вобла». И она не ослышалась.

— Пожизненное заточение? — недоверчиво спросила она, силясь понять, не шутит ли Линдра.

Она не шутила.

— Пожизненное заточение на столичном острове. Миллионы подданных Каледонии отрезали бы себе уши за такую возможность, тебе же она сама падает в руки. Черт возьми, ты даже мечтать о таком не могла, верно?

— Да, но… Это значит, что я никогда больше не выйду в небо?

Линдра кивнула, так легко, что темно-голубая фуражка на ее голове не шелохнулась ни на дюйм.

— Что королевскому законнику делать в небе? Его работа — на твердой земле. Если тебе понадобится связаться с любыми островами метрополии, к твоим услугам — лучшие гомункулы Адмиралтейства. Кроме того, я ведь помню, что ты не очень-то жалуешь небесную стихию. Ты всегда терпеть не могла корабли, да? Здесь у тебя будет твердая земля под ногами. Очень много очень твердой земли.

Ринриетта ощутила, что ее рука, державшая документы, задрожала. Так, как не дрожала даже раньше, когда ей до изнеможения приходилось вытягивать концы на корабле или часами подряд отрабатывать с абордажной саблей коварный «сардиний крюк».

— Ты мстишь мне, Кин?

Глаза Линдры округлились в искреннем удивлении.

— Что ты имеешь в виду, Рин? Я только что спасла твою жизнь и исполнила твою заветную мечту. Черт возьми, ты могла хотя бы изобразить признательность!

— Ты мстишь мне за то, что случилось семь лет назад, да? За то, что я улетела и не взяла тебя с собой?

Знакомые огоньки пропали. Глаза Линдры вновь стали серыми и холодными, как предрассветное небо.

— Воистину, благодарность — малейшая из добродетелей[162]… - пробормотала она, — Но я не держу на тебя зла, Ринриетта. Я просто выполняю свой долг. Так что, ты согласна принять условия сделки? Если нет, только скажи, тогда каждая из нас останется при своем. Я попрошу, чтоб в этот раз кандалы так туго не закрывали.

Державшие листок с помилованием пальцы все никак не могли прекратить дрожать.

— А что, если я соглашусь? Хочешь подписать договор?

Линдра покачала головой.

— Только дурак заключает договор с пиратом. Слову пирата нельзя верить. Как жаль, у тебя больше нет корабля, который ты могла бы передать, символизируя свои добрые намерения. Нет даже сабли, которую тоже можно было бы трогательно преподнести, отрекаясь от пиратских грехов. А что у тебя есть, Рин? Только эта помятая капитанская треуголка? Что ж, здесь важен символизм, а не реальная ценность. Отдай ее мне в знак того, что отказываешься от порочных пиратских воззрений и принимаешь предложенные тебе. Полагаю, этого будет достаточно.

Ринриетта медленно сняла свою капитанскую треуголку. Выглядела она жалкой, потрепанной, опаленной огнем и просто грязной — никакого сравнения с изящной фуражкой Линдры или щегольскими пилотками каледонийских офицеров. Ринриетта вспомнила день, когда Дядюшка Крунч торжественно возложил эту треуголку ей на голову. Тогда она сияла, как закат и Ринриетта, едва лишь ощутив ее на голове, вдруг ощутила передающуюся ей теплую дрожь — словно сама Роза Ветров послала ей теплый небесный ручеек, благословляя на пиратские подвиги и бессмертную славу…

— В сделке участвую только я? Мой экипаж, он…

— Это не твой экипаж. Ты теперь сухопутный житель, помнишь?

— Мои люди… Что будет с ними?

Линдра поморщилась.

— Пираты отправляются вслед за своим капитаном, так уж заведено. Они отправятся за тобой на виселицу, если ты откажешься от сделки.

— А если не откажусь?

— Тогда сохранят головы. Знаешь, я ведь понимаю, почему ты к ним привязалась. Они по-своему забавные, хоть и странные. Но, я думаю, они научатся жить без тебя. Они молоды, у них есть возможность сменить ветер… Кстати, ты замечала, что между твоим бортинженером и корабельной ведьмой что-то проскальзывает? Я же видела, как они смотрят друг на друга… Ладно, неважно.

— Они получат свободу? — требовательно спросила Ринриетта.

Линдра вздохнула.