Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)

– Я думаю, интересная, – сказала миссис Нэпп. Она сидела на мягком диване рядом с Мюрреем, на коленях у нее лежала старая сумочка – принадлежность благовоспитанной работницы в сфере социальных проблем. – И смотрите, как пишут о них в газетах. Там знают, что люди ими интересуются.

– Не люблю газеты, – сказала Перл. – Я их не читаю. Муж читает, но я думаю, что напрасно.

– Почему? – спросил Мюррей. – Потому что там печатали материалы о нем?

– Было такое. – Она настороженно посмотрела на него. – Вы не из газеты, а?

– Нет.

– Я очень рада. Теперь давайте поговорим о чем-то другом. Вы любите театр?

– Очень. А вы?

– Да, но не так сильно, как мой муж. Вы представления не имеете. Иногда я дразню его этим, говорю: «Айра, если ты когда-нибудь бросишь меня, то не ради другой женщины. Ради того, чтобы иметь возможность ходить в театр». Конечно, это просто поддразнивание. Он не сделает этого, правда?

– То есть не будет ходить в театр? – спросил Мюррей. Его словно вели с завязанными глазами, шаг за шагом, по зыбучим пескам.

– Я ж сказала вам, это просто поддразнивание. Я имела в виду – не уйдет. Знаете, это может случиться, – с серьезным видом заверила она. – Такое случается постоянно.

– Дорогая, не нужно даже так думать, – сказала миссис Нэпп. – Я уверена, что вы счастливы в браке.

– Да, я счастлива. Очень, очень. Но раньше я думала об этом. – Перл улыбнулась давнему воспоминанию. – Как странно. Я все время беспокоилась об этом. После того как мы поженились, люди говорили мне: «Перл, ты не должна сводить с него взгляда. Перл, ты должна быть начеку с таким мужчиной». Родственники, подруги – все говорили это. Видите ли, они не знали, какой он любящий. Знали только, какой он красивый и умный, что работает с таким человеком, как Джордж Уайкофф. Но даже Джордж уважал его за то, что он такой хороший муж. Лучшего мужа не бывало. Видели постановку «Бурное время», когда она шла на Бродвее?

Мюррей смутно вспомнился этот спектакль, сошедший со сцены после краткой борьбы с отрицательными рецензиями.

– Да, – ответил он. – Видел.

– Понравилась она вам?

Ее тон подсказал ему, как ответить.

– Очень.

– Я рада. Знаете, мой муж помогал ее финансировать. Мы оба считали, что она совершенно превосходна. Как думаете, почему она не понравилась критикам?

Мюррей покачал головой:

– Трудно сказать.

– Вот видите? И сами не знаете почему. Но уверена, вы сердились на них, правда?

– Да, сердился.

– И я сердилась. О, как я ненавидела этих критиков. Мы все ждали в ресторане «У Линди» тем вечером, пока тот человек не пришел с газетами, и, прочтя их, я так возненавидела этих критиков, что была готова убить. Айра так гордился этой пьесой – ему всегда очень хотелось поставить пьесу, – а потом ему пришлось сидеть там со всеми нашими друзьями и отпускать шутки насчет того, какая она плохая. Но я понимала его чувства. Странно, правда? Я знаю о нем все. Даже то, чего не хочу знать.

– Так и должно быть, – ободряюще сказала миссис Нэпп.

– Да, – спокойно продолжала Перл, – так и должно быть. Не хотите ли кофе? Я так обрадовалась вашему приходу, что совершенно забыла о необходимости быть хорошей хозяйкой. Без общества иногда становится очень тоскливо. Наверное, потому, что квартира такая громадная, правда? Знаете, когда она пустая, то может быть самым пустым местом во всем мире. Видите, вот что происходит, когда нет детей. Это мне говорят все подруги. Когда въехали сюда, мы думали, что у нас будет семья, но семьи не получилось, а мы по-прежнему живем здесь. – Она легонько подняла дрожащую руку ко рту и неуверенно улыбнулась. – Это пианино предназначалось нашей маленькой дочке. Теперь это кажется ненужной тратой, так ведь? Я совершенно не умею на нем играть.

Замечательные чары, которые она плела, внезапно разрушила собака – маленький черный пудель, вбежавший в комнату и бросившийся к ней, скрипя коготками по паркетному полу, тело его восторженно извивалось. Она погладила его, отстраняя другой рукой.

– Мой красавчик Тото, – проворковала она. – Красивый мальчик. Хорошо прогулялся?

Тут рядом с торжествующей Хильдой появился Миллер, смотря на всех с нескрываемым удивлением. Это был тот самый Миллер с фотографии Бруно, но располневший, четкую линию челюсти портил тяжелый подбородок, лицо было усталым, неулыбчивым.

– Что это такое? – спросил он. – Кто эти люди? Моя жена очень больна и не должна ни с кем видеться.

– Я не больна! – Перл прижала к себе ласкавшегося пуделя так крепко, что тот протестующее тявкнул. – Я случайно поранилась, но теперь мне лучше. Ты знаешь, что случайно, так ведь, Айра? Ты сам так сказал мне. Ты говорил…

– Знаю, знаю. – Миллер подошел к ней, мягко забрал пуделя из ее рук и отдал Хильде, которая взяла собаку с явным отвращением. – Это был несчастный случай, но после него ты очень расстроилась, Перли, а это похоже на болезнь. Ты знаешь, что ни в коем случае не должна волноваться, а сейчас посмотри на себя. Так ты о себе заботишься? Так держишь данные мне обещания?

Она взяла мужа за руку и кокетливо посмотрела на него.

– Айра, позволь мне остаться с этим обществом. Пожалуйста.