Восьмой круг. Златовласка. Лед

Бармен, стоявший на расстоянии менее фута от него, наливая скотч в мой стакан, не скрывал своего интереса к словам Джейми. Тот, казалось, не замечал его. Я посмотрел в лицо бармена, прямо в его глаза. Он повернулся и двинулся назад, прямо туда, где Богарт разговаривал с коротко стриженной брюнеткой.

— Четыре года она лечилась у психоаналитика, нет, пять лет — у какой-то женщины в Тампе. Ты начинаешь думать, что ты в этом виноват. Понимаешь, что я имею в виду? Считаешь, что делаешь что-то не так, она лежит тут, как…

Его голос упал, и мне показалось, будто Джейми чуть не сказал «труп». Он кивнул, глотнул из стакана и снова поставил его на стойку.

— Однажды вечером она пришла домой в шесть часов или немного позднее. Я забыл, когда она обычно возвращалась, в три тридцать, четыре. Сияла, улыбалась. Взяла меня за руку и повела в спальню. Это было десять лет назад, она опоздала на годы со своим драгоценным оргазмом. К тому времени я переспал с почти половиной ее ближайших подруг и уже увлекся Морин. На несколько лет опоздала, моя дорогая жена с ее восхитительным оргазмом. Слишком поздно.

В прошлом месяце у меня состоялся телефонный разговор с его бывшей женой. Они еще владели на правах совместной собственности участком земли в Сарасоте, и им предлагали за него на десять тысяч больше, чем минимум, указанный в соглашении о раздельном проживании. Бетти Парчейз согласилась на сделку, но потом внезапно отказалась от нее, когда Джейми опоздал прислать свой ежемесячный алиментный чек. Я тогда не знал, что Джейми не собирался больше платить ей ни единого цента.

Он сообщил мне об этом только после того, как я поговорил с Бетти. Я сказал ей по телефону, что если она не поторопится с продажей, то риелтор предъявит ей иск по уплате комиссионных. Она заявила: «Пошел ты вместе со своим риелтором».

Я предупредил ее, что мой клиент намерен совершить продажу, и, если она не согласится, как обещала раньше, я предъявлю ей иск о раздельной продаже.

— Давай подавай в суд, Чарли, — усмехнулась Бетти и повесила трубку.

— Я познакомился с ней в Калифорнийском университете, — продолжил Джейми. — Собирался поступить в медицинский колледж там, а она была студенткой. Ты знаком с моим сыном, Майклом?

— Да.

— Он похож на свою мать: черные волосы, карие глаза. Карин другая, она унаследовала мои светлые волосы, а Майкл — копия матери, сразу видно, что он ее, и ничей больше. Наш развод его потряс. Он сказал мне однажды ночью, что я лгал ему всю жизнь. Мол, каждый раз, когда мы с его матерью спорили и он спрашивал, собираемся ли мы разводиться — он всегда спрашивал об этом, даже когда ему было шесть лет, — мы отвечали: «Нет, нет, люди спорят, но это не означает развод, это хороший признак, Майкл. Люди, которые не ссорятся, на самом деле не любят друг друга». И я привык верить в это, Мэтт, но это фигня, полная фигня. Если люди постоянно ссорятся, значит, у них много проблем.

Он вздохнул, осушил свой стакан и подал знак бармену налить еще.

Тот стал закрывать бар, собирая свои счета. Стулья были составлены штабелями, полы вымыты, фильм с Богартом закончился.

— Потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы достичь соглашения, — произнес Джейми, — целых восемнадцать месяцев, можешь поверить? Она получила двести тысяч наличными плюс дом, в котором мы жили, и тридцать тысяч в год алиментов. Я врач, Мэтт, а не миллионер. То, что она представила — это все, что я заработал за жизнь. Она отослала Майкла в военное училище сразу после развода. Ему было двенадцать лет. Училище в Виргинии. Он даже не присутствовал на моей свадьбе, я не смог вытащить его из этого проклятого училища на выходные. Бетти отослала его специально, чтобы быть уверенной, что я не смогу видеться с ним часто. Решила отдалить от меня детей, внушить им ненависть ко мне за то ужасное, что я сделал. И ей удалось это с обоими.

Однажды я услышал, как разговаривали друг с другом Карин и Майкл — это было на Рождество. Майкл приехал домой, и дети проводили вторую половину дня с нами. Бетти забросила их к нам после того, как они отметили праздник в ее доме, кажется. Это в ее стиле. Удерживать детей при себе, заставить их думать отныне и навеки, будто я совершил ужасное преступление. Мы с Морин жили в маленьком домике в Стоун-Крэб, она уже была беременна Эмили, это было семь лет назад.

Деревянная терраса нависала над берегом, и во время высокого прилива океан подступал под сваи, и дом трясло. Простыни в домике не просыхали никогда, все всегда было влажное. Дети сидели на террасе спиной ко мне, глядя на океан. Они не заметили, как я раздвинул стеклянные двери. Я услышал слова Майкла: «Ты видела ожерелье, которое он подарил Златовласке?» — и понял, что он имел в виду Морин. Это Бетти так называла ее, и дети, конечно, подхватили это прозвище. В голосе Майкла звучало столько горечи…

Джейми поднял свой стакан, чтобы бармен снова наполнил его. Когда понял, что тот ждет оплаты, моргнул, повернулся на табурете и оглядел зал, словно очнувшись от дурного сна. Он опять плакал, пока я платил по счету.