Восьмой круг. Златовласка. Лед

— Да.

— Все-таки, наверное, это была Мишлин Прель, — сказала Эйлин. — Актриса в том фильме.

Несколько секунд они сидели молча. На реке загудел буксир.

— Расскажи, — сказала она, — над чем ты сейчас работаешь?

— Убийство, совершено в субботу поздно вечером.

— И в чем там дело?

— Пока непонятно, — сказал Клинг.

— Потому и интересно, — сказала Эйлин.

— Наверное.

— То, с чем работаю я, редко бывает загадочным. Я всегда служу приманкой для какого-нибудь извращенца.

— Не хотел бы я оказаться на твоем месте, — сказал Клинг.

— Иногда действительно бывает страшно.

— Надо думать.

— С другой стороны, никто ведь не заставлял меня идти в полицию, верно?

— А как вышло, что ты пошла работать в полицию?

— Из-за дяди Мэтта. Любителя золотых дней и фиолетовых ночей. Он был копом. Я любила его до смерти, поэтому решила, что тоже стану копом. Дядя работал в старом сто десятом участке в Риверхэд. Пока его не убили однажды ночью в баре. Он даже не был на дежурстве. Просто сидел там и пил свой бурбон, когда ворвался какой-то парень с обрезом в руках и с красным клетчатым платком на лице. Дядя Мэтт выхватил служебный револьвер, и парень его застрелил. — Эйлин помолчала. — Парень разбогател на пятьдесят два доллара и тридцать шесть центов, которые взял из кассы. Его так и не поймали. Я все надеюсь, что однажды наши с ним пути пересекутся. Обрез и красный клетчатый платок. Пристрелю суку.

Она закрыла глаза.

— А ты как попал в полицию? Зачем ввязался?

— Показалось, что это хорошее дело, правильное, — сказал Клинг, пожав плечами.

— А сейчас? Оно все еще кажется тебе правильным делом?

— Пожалуй, да. — Клинг снова пожал плечами. — Получаешь своего рода… хотя и выматывает, ты же знаешь.

— Да, — кивнула она.

— Все, с чем сталкиваешься… — сказал он и замолчал.

Они отпили еще вина.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил Клинг.

— В четверг начну работать, — сказала она. — Ночью.

— И что это?

— Какой-то гад насилует медсестер в парке у больницы Уорт-Мемориал. Когда они идут к метро через парк. Знаешь этот парк? В китайском квартале?

— Да.

— Насильник нападает на тех, кто возвращается после вечерней смены, которая с четырех до полуночи. В течение последних трех месяцев всегда выбирает безлунную ночь.

— То есть в четверг ночью луны, я так понимаю, не будет.

— Да, «Никакой луны». Правда, классная песня?

— Какая песня?

— «Никакой луны».

— Я ее не знаю, — сказал Клинг. — Извини.

— Это не назовешь сценой «Ой, мы оба любим одно и то же», да?

— Я не знаю, что это за сцена, — сказал Клинг.

— Такие всегда бывают в фильмах. «Какой у тебя любимый цвет? Желтый. У меня тоже! А любимый цветок? Герань. И у меня! Вот это да, мы оба любим одно и то же!» — Эйлин снова рассмеялась.

— По крайней мере нам обоим нравится вино, — сказал Клинг и улыбнулся. — Ты оденешься медсестрой?

— Конечно. Думаешь, это сексуально?

— Что?

— Медсестры. Их форма, я имею в виду.

— Никогда не задумывался.

— Знаешь, многие мужчины неравнодушны к медсестрам. Наверное, им кажется, что медсестры всякое повидали. Парни лежат голыми на операционных столах и все такое. Они полагают, медсестры — опытные.

— М-м, — протянул Клинг.

— Один мужчина как-то сказал мне — я с этим мужчиной встречалась, он был редактором небольшого издательства, — он сказал мне, что, если поставить слово «медсестра» в названии книги, можно печатать миллион экземпляров, и все раскупят.

— Что, правда?

— Так он мне сказал.

— Полагаю, он знает.

— Но тебя медсестры не заводят, да?

— Я этого не говорил.

— Как-нибудь покажусь тебе в своем медсестринском наряде, — сказала Эйлин.

Она посмотрела ему в глаза. Клинг промолчал.

— Белый цвет, наверное, тоже играет какую-то роль, — сказала Эйлин. — Тот факт, что форма медсестер белая, как платье невесты. Как ты думаешь?

— Возможно, — сказал Клинг.

— Противоречивый образ, скажи? Опытная девственница. Не то, что много невест сегодня девственницы, — сказала она, пожимая плечами. — В наши дни никто такого и не ожидает, верно? Мужчины, я имею в виду. То, что невеста будет девственницей?

— Наверное, нет, — сказал Клинг.

— Ты ведь не был женат? — спросила она.

— Был, — сказал он.

— Я и не знала.

— Да, — сказал он.

— И что случилось?

Клинг замялся.

— Я недавно развелся.

— Мне очень жаль, — сказала Эйлин.

— Ничего, — сказал он и поднял бокал, избегая ее пристального взгляда. — А ты?

— Все еще жду мистера Правильного. У меня есть такая фантазия… ну, мне не стоит тебе рассказывать…

— Нет, продолжай, — сказал он, поднимая глаза.

— Ну… это, конечно очень глупо… — начала Эйлин, и он мог поклясться, что она покраснела. Хотя, возможно, это был просто красный отблеск огня от рубинового подсвечника. — Иногда я воображаю, что одному из этих насильников… ну, удастся… понимаешь? Я не успею вовремя выхватить револьвер, и он сделает все, что захочет, — и вдруг окажется моим принцем! Я в него безумно влюблюсь, и мы будем жить долго и счастливо. Только умоляю, не говори об этом Бетти Фриден или Глории Стейнем. Меня выгонят из общества феминисток.

— Обычная фантазия об изнасиловании, — сказал Клинг.