Воспитание под Верденом

Глава четвертая

ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ

В душе Эбергарда Кройзинга все поет и ликует. Когда он думает о капитане Нигле, ему чудится, что даже воздух, этот серый убийственный воздух в стенах форта, таинственно подмигивает ему. Кройзинг не торопится. В последние дни было много работы; внезапно ночью пошел дождь, иные даже приняли его за начало осенних дождей. Мелко и упорно моросило из свинцовых туч, а когда проснулись поутру, вся земля уже сверкала от влаги, от множества луж и лужиц; война, застигнутая врасплох, замолкла.

— Зюсман, — говорит Кройзинг, лениво растянувшись на кровати и покуривая трубку, — сегодня до обеда мы закончим чертежи (на столе лежит начатый цветными карандашами план установки шести новых минометов, но вечером осмотрим повреждения. Если дождь не прекратится, мы, значит, основательно просчитались и слишком поздно затеяли подготовительные, работы.

Зюсман уверяет, что дождь прекратится.

— Это просто ливень, — пророчествует он. — Но благодатный ливень, он как бы говорит нам: поторапливайтесь! Он кричит нам: где застряли первая и вторая роты?

— Правильно! — весело восклицает Кройзинг. — Выпьем за ливень по рюмке водки, а то и коньяку. Достаньте бутылку, Зюсман, разопьем по рюмочке с разрешения начальства.

Зюсман довольно ухмыляется, берет из шкафа лейтенанта большую, еще до половины наполненную бутылку, стопочки, какие встречаются в любом кабаке, и ставит их на железную табуретку у изголовья Кройзинга. Лейтенант наливает Зюсману, глубоко вдыхает в себя аромат золотистой жидкости и медленно, с нескрываемым наслаждением глотает, весь погрузившись в процесс питья, эту утеху мужей.

— Послушайте, милейший, — говорит он, глядя в потолок, — в полдень, после того как господин капитан изволят выспаться, прогуляйтесь к нему в канцелярию и с присущим вам тактом осведомитесь о месте пребывания обеих рот. Затем, как бы между прочим, попросите разрешения заглянуть в книгу почтовых отправлений. Должна же была остаться какая-то запись, когда рота доверила стихии полевой почты имущество брата. Ибо, милый Зюсман, эта посылка затерялась. Известный процент посылок и писем должен теряться, хотя бы уж по теории вероятности. А что в этот процент попали и вещи Кристофа, конечно, случайность: нам, Кройзингам, как всегда, не везет.

Зюсман не прочь тотчас же помчаться в канцелярию. Но Кройзинг не желает оставаться в одиночестве.

— Если наш приятель Бертин с крючковатым носом — бывалый фронтовик, то он сегодня же после обеда припрется сюда, — позевывает Кройзинг. — Как вы думаете, отважится он придти?

Зюсман уверяет, что Бертин останется в будке разве только из робости. Чтобы подбодрить его, он, Зюсман, сегодня утром телефонировал туда. Но как вам нравится: птенчик уже улетел! Он был в ночной смене, стало быть, свободен сегодня днем; и вот он отправился, как сообщил ландштурмист Штрумпф, к школьному товарищу, которого обрел где-то у легких полевых гаубиц; оттуда он собирается дальше, в Дуомон.

— Что удивительного, — продолжает Зюсман, — если у этого милого субъекта оказались знакомые среди верхнесилезцев.

— Почему вы подсмеиваетесь над ним? — недоумевает Кройзинг.

— Сейчас мне все представляется в юмористическом свете, — поясняет Зюсман. — Хотелось бы также, чтобы Бертин освободился от всех сомнений, которые постоянно возникают у него в отношении всех и каждого.

Кройзинг настораживается.

— Вы считаете его трусом? Это было бы для меня некстати!

Зюсман качает головой.

— Вовсе нет, — возражает он. — Разве я назвал его трусом? Я сказал: «оп полон сомнений». Этот парень скорее отличается удальством. Из наивности, из глупого стремления к новизне — сам чорт не разберет. Но одно ясно: у него непреодолимый страх перед начальством. Перед военным чином, понимаете? Он не боится снарядов, но каждая канцелярия, каждая пара погон приводят его в трепет. Бедняга, — задумчиво прибавляет он.

Кройзинг ложится на живот, упираясь локтями в кровать.

— В этом вы ничего не смыслите, Зюсман. Так и должно быть. Солдат, — так полагал еще Фридрих Вели-кии, — обязан гораздо больше бояться своего начальства, чем врага: как же иначе его двинуть в атаку? Вообще же я думаю, что эта боязнь у Бертина совершенно исчезнет, после того как он пройдет настоящую «солдатскую школу» Не в землекопах же сидеть такому человеку? Окажите услугу, Зюсман, понаблюдайте за ним. Если он годен на что-либо лучшее, я охотно помог бы ему. Он умен, образован, давно уже на фронте и притом весьма порядочный малый. Все зависит от того, хватит ли у него дерзости, хладнокровной дерзости! Вы, надеюсь, понимаете, что я хочу сказать. И если она у него есть, тогда мы, как это водится в военное время, произведем его в унтер-офицеры я затем в лейтенанты — как и вас.

Зюсман постукивает красным карандашом.

— Тогда ему придется, прежде всего, отчислиться от своей части, — говорит он.

— Придется, конечно, — соглашается Кройзинг.