Воспитанник Шао. Том 2. Книга судьбы

Мадам Вонг с материнской печалью и нежностью долго смотрела на усталое и совсем отрешенное лицо своей единственной любимой дочери.

Она догадывалась, материнское сердце не обманешь. Догадывалась обо всем, что желает рассказать ей, поведать ее любимое дитя.

— Мамочка, — сбивчиво и смущаясь самое себя, затараторила дочь, — если бы ты знала, какой ужасный зверь этот монах. Он одним ударом убил такого здорового мужика, что ты представить себе не можешь. У того кровь пошла из груди. Как это?!.. Ты даже не знаешь как! Такое видеть?

Ой. А на корабле? Два наших телохранителя оказались зверски убиты. И я думаю, что это дело бандитских рук монаха. Что я пережила. Это ужас.

Это демон ужаса. Там, где он, там все время пропадают или погибают люди. Стрельба. Кровь. Постоянное напряжение. Впереди какая-то серая бездонная пропасть. Каждую секунду ожидаешь что-нибудь трагическое.

Уже в Кейптауне ходили слухи, что на корабле погибло около тридцати человек. А его черт раненый жив. Жив! И никто того не тронул. Почему другие погибают? Ничего не понятно. Он какой-то не такой. Не от мира сего. Я подсела к нему в ресторане. И что же? Он же тупой. Деревянный.

Ему глубоко все равно-красивая ты или нет. У него глаза… У него пустые глаза. У него нет глаз. Ты, мамочка, была сто раз права. Зря я только нервы потрепала и деньги потратила. Столько страху натерпелась и только для того, чтобы понять, что он мне не пара. А пока до Африки доплыли, я думала, что не переживу. Каждая секунда, как набат по голове. Я никогда не представляла, что где-то могут так убивать.

Стрелять. Где полиция? Где власти? Все сходит преступникам с рук.

— Доченька. Милая, — мать нежно привлекла к себе свою взрослую дочурку. — А кто в этом мире не преступника-Поцеловала ее в лобик. — Но я так, к слову. Ты ничего не слышала о нем. Мне рассказывали, что он совсем не глуп. Кое-чему выучен. Стремится много читать.

— Ты что, мама? Разве образованный джентльмен, мистер, месье, сеньор, кабальеро наконец, могут так жестоко действовать?

— Ты очень желала уничтожить свою маленькую соперницу. Еще совсем девочку, ребенка. Это ты считаешь в порядке вещей. А для других это преступление.

— Но она мне мешала!

— А ты ей не мешала?

Голос мадам прозвучал с глубокой и печальной иронией. Но дочь не поддавалась логичной сентиментальности.

— Кто она? А кто я?

— А кто ты? Твое личное благополучие и то, кто ты есть сегодня, тоже зиждется на тех огромных деньгах, которые весьма щедро окрашены кровью и обильно политы слезами людей. Ты выросла эгоисткой больше, чем я. Тебе можно-другим нет. Если жить только по этой психологии, то выше животного не подняться в своем бытие. Еще злобно наговариваешь на монаха. У него жизнь такая. Его загнали в эти жестокие условия. Ты на лайнере «люкс» чуть не умерла со страху, а он уже несколько лет так живет, преследуемый некоторыми могущественными силами. И он, между прочим, не озлобился на людей. Не стреляет куда ни попадя.

— Но ты сама меня отговаривала тогда.

— Я и сейчас стою на этой позиции. Я знала, что тебе, еще эгоистичному ребенку, не под силу понять аскетичную натуру монаха. Ты же в мужья себе его выписывала. Еще меня оскорбляла.

— Мамочка, ну ты же знаешь, что я не хотела. Я же не со зла. Так, с обиды.

— Пока не научишься уважать людей, всегда будешь легкомысленно эгоистичной. Знай и помни, что кроме мамы, никто тебе угождать не будет. Научись понимать других, тогда и тебя поймут. А у монаха жизнь — рок. Чем-то не пришелся он властям в семидесятом. Все у него пошло наперекосяк. Все время в бегах. И странно и непонятно: преследуемый властными и могущественными силами, он не убоялся везти раненого на корабле. Ты там напугалась, а он выжил и товарища невредимым вывез.

Что, конечно, не менее странно. Похоже, за его спиной не слабее боссы находятся. Иначе, по логике опыта и подобных событий, он давно должен быть ликвидированным. Потому нам, дорогая, так не везет с ним. Он принадлежит совсем иным кругам: и, похоже, более высоким.

Дочь все еще продолжала всхлипывать и причитать. — А я так боялась.

Сидеть в каюте и знать, что кто-то может ворваться, убить. Мамочка, ты такое не переживала-это кошмар. Да пусть он пропадет пропадом. Он же любого может убить. У него нет ни сердца, ни души.

— А у меня, доченька, сведения, что никого из обывателей он еще не убил. Даже из представителей власти. Знаешь, я все еще надеюсь приобщить его к нам. Он не опасен, если ничего против него не предпринимать. — Не нужен он нам.

— Не сейчас, конечно. Придет время, ты успокоишься. Станешь взрослей, серьезней.

— Ты что? От него детей иметь! Никогда! Наконец мадам позволила себе непринужденно засмеяться.

— Ты же так хотела. Даже мать обзывала. Уже и не помню, как.

— Это было очень давно. Целая вечность прошла. — Ты думаешь, я тебе его в мужья проталкиваю? — А куда еще?

— Дуреха неопытная. Он не понимает цену деньгам. Это его одно из важнейших особенностей. Он не подкупен. Он незаменим, как поверенный в делах, так и в телохранителях.