Воспоминания

После немца-пьяницы, ежевечерне выпивавшего перед сном бутылку шампанского, я последовательно разочаровал невероятное количество учителей: русских, французов, англичан, швейцарцев, немцев, вплоть до одного аббата, который позднее стал учителем детей королевы Румынии. Много лет спустя она мне рассказала, что воспоминания обо мне оставались для несчастного священника кошмаром, и пожелала узнать, все ли из того, что он обо мне говорил, правда. Пришлось признаться, что он ничего не придумал! Еще помню мою учительницу музыки, которую я укусил за палец так жестоко, что бедная женщина потом не могла играть на пианино целый год.

По линии матери у нас близких родственников не было. Кутузовы, Кантакузены, Рибопьеры и Стаховичи были дальней родней; отношения с ними были прекрасными, но встречались мы довольно редко. То же самое было и с нашими кузенами Еленой и Михаилом Сумароковыми[27], которые из-за слабого здоровья их отца почти безвыездно жили за границей. Нашими постоянными приятелями были дети сестры моего отца

[28]: Михаил, Владимир и Елена Лазаревы, и две дочери моего дяди Сумарокова-Эльстона[29], Екатерина и Зинаида.

Все мы были влюблены в Екатерину, которая была очень хорошенькой. Ее сестра была менее красива, но ее любили за необыкновенную доброту. Старший из Лазаревых, Михаил, по возрасту более близкий к моему брату, обладал этаким шармом насмешника, очень оригинальным, который делал его неотразимым. Подвижное выразительное лицо и нос картошкой придавали ему немного клоунский вид. Неутомимо энергичный, он был вдохновителем всех наших занятий. У него было великодушное сердце, но легкомысленность характера мешала воспринимать что-либо всерьез. Он смеялся надо всем и надо всеми и думал только о развлечениях. Мы вместе устраивали безумные эскапады, воспоминания о которых до сих пор веселят меня, так что у меня нет сил сожалеть о них. У их сестры Ирины был такой же легкий характер. У нее было множество поклонников, соблазненных красотой ее египетского профиля и удлиненных зеленых глаз.

Дети министра юстиции Муравьева и статс-секретаря Танеева также входили в эту молодежную банду, которая по воскресеньям и выходным дням собиралась на Мойке. Раз в неделю господин Троицкий, модный танцмейстер, приобщал нас к прелестям вальса и кадрили. Стройный, манерный, напомаженный, благоухающий шипром, с тщательно расчесанной и разделенной посередине седеющей бородой, он входил прыгающей походкой, всегда в безукоризненно пошитом фраке, в лакированных штиблетах, белых перчатках и с цветком в бутоньерке.

Моей постоянной партнершей в танцах была Шура Муравьева, столь же очаровательная, сколь и умная. Танцор я был посредственный. Она деликатно терпела мои неловкости и никогда не держала зла за то, что я часто наступал ей на ногу. Время не разрушило нашей дружбы.

По субботам устраивались танцевальные вечера у Танеевых. Эти собрания всегда были многолюдными и очень веселыми. Старшая дочь Танеевых, высокая, полная, с надутым лоснящимся лицом, была совершенно лишена привлекательности. Не была она и особо умна, но отличалась хитростью и толщиной. Найти ей партнера для танцев было настоящей проблемой. Никто и представить себе не мог, что Анна Танеева, такая непривлекательная, проникнет в ближайшее окружение императорской фамилии, где сыграет столь пагубную роль. Ее влияние отчасти способствовало головокружительному взлету Распутина[30].

Достигнув возраста, когда ребенок начинает всем интересоваться, я заваливал окружающих вопросами. Когда я спрашивал о происхождении мира, мне отвечали, что все исходит от Бога.

– А Бог это кто?

– Невидимая сила, живущая на Небе.

Ответ был слишком расплывчатым, чтобы удовлетворить меня, и я долго всматривался в небо, надеясь увидеть на нем некое изображение или откровение, которое дало бы мне более четкое представление о Божестве.

Но когда я пытался проникнуть в тайну происхождения живых существ, объяснения, дававшиеся мне, казались еще более размытыми. Мне говорили о браке, об установленном Иисусом Христом таинстве. Говорили, что я слишком мал, но позже сам пойму смысл этого. Я не мог удовлетвориться столь расплывчатыми ответами. Оставшись наедине с этими загадками, я решил их на свой манер. Я представил себе Бога как царя царей, сидящего на золотом троне среди облаков, окруженного двором из архангелов. Думая, что птицы могут быть поставщиками этого небесного двора, я брал часть своей еды и ставил в тарелке на окно. И радовался, находя тарелку пустой, убежденный, что царь царей принял мое подношение.

Что же касается загадки происхождения человека, я решил ее так же просто. Например, я был уверен, что яйцо, которое снесла курица, не что иное, как отделенный от петуха кусок его тела, который развивается заново, и то же самое происходит у людей. К этому странному выводу меня привела разница между полами, которую я увидел, рассматривая статуи, а также изучая собственную анатомию.