Воспоминания: 1802-1825

При этих обстоятельствах мы совершили ряд ошибок. Русский корпус, противостоявший в Курляндии генералу Макдональду, вместо того, чтобы следовать за ним по пятам, тратил время на занятие никем не обороняемого Мемеля. Граф Витгенштейн, вместо того, чтобы ускорить марш со всем своим корпусом, удовлетворился высылкой нам вышеуказанных двух жалких батальонов, которые мы тотчас умудрились потерять, а генерал Шепелев, неудачно выбранный для того, чтобы с другим отрядом упредить неприятеля на дороге в Кёнигсберг, дал ему свободно пройти, выпивая за славу нашего оружия.

Макдональд, по нашей милости, благополучно прибыл в Кёнигсберг, и его слабый, но сохранивший порядок корпус, послужил там сборным пунктом для всех беглецов, вышедших из России, и сделался ядром новой армии.

Всем хотелось перейти границу, и множество отрядов под командой разных начальников и без общего руководства, хлынув со всех сторон, наводнили этот район Пруссии и ровно ничего не сделали.

Французы, под командованием принца Мюрата, успели вывезти из Кёнигсберга все необходимое, отправить своих больных в Данциг и, наконец, выйти из этого города и почти без помех переправиться через Вислу.

Полдюжины генералов овладели очищенным Кёнигсбергом и приписали себе честь этой победы. Наконец, прибыл граф Витгенштейн и положил конец беспорядочным действиям.

Сам Император перешел границы своей Империи. Значительный корпус двинулся на Варшаву, и вторая кампания должна была начаться в Германии при самых счастливых предзнаменованиях.

Польша, лишившаяся своей опоры, могла рассчитывать только на великодушное милосердие Императора. Слабые остатки ее армии, находившиеся под командованием князя Понятовского, получили позволение покинуть их отечество.

Вся Германия желала успеха нашему оружию и простирала к нам навстречу руки, готовые сбросить оковы. Пруссия решительно и смело готовилась присоединить свои войска к нашим, Австрия радовалась неудачам Наполеона, и выжидала еще несколько более благоприятного случая, чтобы выступить против него. Швеция вооружалась, чтобы принять участие в этой последней схватке, и весь мир обратил свои восхищенные взоры на энергию России и на величественную сдержанность ее могущественного государя.

1813

Наша армия не имела возможности отдохнуть и безостановочно шла вперед, из-за чего потеряла много людей, которые не могли двигаться столь же стремительно. Она сократилась вследствие значительного некомплекта в численном составе, лошади были измучены. Необходимо было некоторое время для того, чтобы реорганизовать войска и приготовиться к новой компании, которая должна была основываться на порядке и более суровой дисциплине, — единственной возможности завоевать доверие жителей Германии. Наша армия двигалась теперь очень медленно, и политика должна была прийти на помощь военным действиям.

Король Пруссии был раздражен капитуляцией войск генерала Йорка, он отменил его приказ, и только решительная поддержка этого шага общественным мнением страны спасла генерала. Мало-помалу, король стал сближаться с Императором, стремясь искупить позор поражения под Йеной, Пруссия начала готовить свои силы, собирать армию и тем самым подавать достойный пример всей Германии.

Вице-король Италии, сменивший короля Неаполитанского в командовании французской армией, продолжал отступление к Одеру. Для преследования неприятеля адмирал Чичагов отрядил графа Воронцова от своего армейского корпуса; генерал Винценгероде, счастливо освобожденный из плена казаками, образовал из легких войск авангард нашей главной армии; граф Витгенштейн собрал три небольших отряда с целью постоянно тревожить ими отступающую армию вице-короля. Командование этими отрядами было поручено генералу Чернышеву, полковнику Теттенборну и мне.

Граф Воронцов со своей обычной энергией безостановочно преследовал неприятеля, а генерал Винценгероде одержал легкую победу под Калишем над неприятельским отрядом генерала Рейнье.

Наша главная армия заняла Калиш и Позен, начала осаду Торна и других польских крепостей; граф Сивере взял Пиллау; мы были на подступах к Данцигу. Генерал Чернышев переправился через Одер, за ним последовал полковник Теттенборн; мой брат, состоявший под его командой, атаковал под Вриценом баварский батальон, который был вынужден сдаться. Я сам, принудив к сложению оружия гарнизон Кюстрина, частично по льду, частично на плотах, также пересек эту реку. Позиция французской армии простиралась от Франкфурта-на-Одере, через Фюрстенвальде и Кёпеник, до Берлина.

Чернышев и Теттенборн направились к этой столице, чтобы тревожить ее гарнизон, а я пошел к Мюнхебергу. Там я оставил половину своих людей полковнику Сухтелену, назначенному обследовать большую Берлинскую дорогу, сам же я стремился разведать дорогу на Франкфурт, и на следующий день мы вновь соединились в Мюнхеберге. У меня было всего 180 гусар, 150 драгун и 700–800 казаков.