Воспоминания: 1826-1837

Дергэм вышел в величайшем изумлении, полностью поменяв свои представления об императоре. Он услышал все то, что мог бы только пожелать услышать из уст нашего министра иностранных дел, не успев бросить якорь в российских водах, он уже познакомился с государем. Он уже знал то, что только долгая работа в этой стране едва ли могла дать ему возможность узнать, с первых же минут он завязал дружеские и доверительные отношения, которые могли сложиться между искренними партнерами только по прошествии долгих лет. Обладавший умом и чутким сердцем Дергэм сразу же понял императора, он не сомневался больше в лояльности его намерений, в искренности его слов, он был поражен таким скорым и таким необычным для дипломатических анналов успехом, и стал усердным почитателем этого государя, облик которого был столь сильно искажен его предубеждениями и либеральным умонастроением. Вся его последующая работа стала продолжением согласия и добрых отношений, а его отчеты, которые никто не мог заподозрить в пристрастном отношении в пользу нашего государства, отличались удивлением и новым взглядом на решения и предвзятые взгляды своего правительства. В дальнейшем он совершенно не поменял своего отношения к императору, он увез в Англию и сохранил то чувство восхищения и доверия, которые эта первая встреча породила в его сознании.

На следующий день император вернулся инспектировать флот при полном параде, и, осмотрев несколько кораблей на рейде, посетил также английский линейный корабль. Там он принял участие в матросском обеде, принял у них из рук стакан вина и выпил за здоровье английского короля. Капитан и судовые офицеры были приглашены на обед в Петергоф, они присутствовали на великолепном празднике 1 июля, на маневрах в Красном Селе. Они отбыли в полном восхищении добротой Николая, флот которого они по приезде собирались разбить, а уехали исполненные благодарности и уважения. Все увиденное ими — высшее общество, блеск Петергофа, красота войск — было для них ослепительным праздником и полной противоположностью тому, что они ожидали увидеть в России: унылый деспотизм и враждебное отношение.

Великие княгини Мария, Ольга и Александра по состоянию здоровья уехали в Ревель, стало модно летом проводить там несколько месяцев, считалось, что воздух там чище, а морские ванны оказывают целебное воздействие. Они оказали нам честь посетить небольшое имение Фалль, где летом жили моя жена с детьми. Я получил разрешение на несколько недель уехать к ним и был счастлив принять там детей моего государя. В сопровождении обер-шталмейстера князя Долгорукого и их гувернантки госпожи Барановой великие княгини провели у нас целый день. Всем, кто приезжал в наше имение, нравились построенный мною дом, сад и законченные прилегающие постройки. Там я наслаждался счастьем домашнего окружения, те немногочисленные дни, которое я там проводил, были для меня настоящим праздником и служили восстановлению сил. Моя жена любила садоводство и заботливо занималась украшением сада, который хорошел с каждым годом и привлекал значительное количество городских жителей, обычно по воскресеньям, заполнявшим все аллеи. Невозможность наслаждаться Фаллем больше, чем несколько недель в году, делала для меня еще более драгоценными те дни, которые мне удавалось там проводить, особенно в связи с отсутствием права возвращаться туда так часто, как бы мне этого хотелось.

Посол Великобритании лорд Дергэм.

Постоянно занятый реформами в наших соседних с польскими губерниях император во время последних революционных событий пришел к убеждению, что в одиночестве монастырей кроется мятежный дух, к тому же в них чаще скрывались очаги беспорядков, чем почтительные молитвы. Он снова ввел в действие забытый бунтовщиками папский указ о том, что все существующие менее 6 месяцев монастыри должны быть ликвидированы, а монахи — переданы в другие монастыри того же вероисповедания. Эта совершенно законная мера вызвала под всегда лживым предлогом любви поляков к религии много криков. Реальной же целью было сбросить правительство, воспользовавшись его веротерпимостью и справедливостью. Много монастырей было закрыто, а их монахи перевезены в другие обители соответствующего направления.