Воспоминания: 1826-1837

Мы уехали из Полтавы и через несколько часов прибыли в Харьков, население которого было радо видеть своего молодого государя в стенах города. После молитвы в городском соборе император очень внимательно осмотрел университет, здание которого вызвало его недовольство своим плохим состоянием. Его строительство потребовало больших затрат и было окончено совсем недавно, но уже в нескольких местах грозило обрушиться. Состояние студентов казалось достаточно хорошим, ректор похвалил их прилежание и поведение. Но в целом это учреждение не полностью соответствовало своему назначению. О постоянных заботах свидетельствовала только медицинская часть, в частности, родильные палаты. Император благодарил, ругал и указал на необходимость многочисленных изменений.

Затем он посетил Дом благородных девиц, созданный благодаря благодетельным заботам императрицы-матери, и продолженным под руководством его августейшей супруги. Состояние дома, его преподавательниц и самих молодых девушек не оставляло желать ничего лучшего, здесь все свидетельствовало о порядке и о материнских заботах, которые отличали все учреждения, созданные под покровительством императрицы Марии, этого знатока благотворительности. Тем не менее, император посчитал, что здание, часть которого была деревянной, не отвечало своему назначению. Он лично выбрал на окраине города значительно более просторное сооружение, где большой сад удачно завершал все преимущества и оздоровительные свойства, требуемые для подобного заведения.

После осмотра тюрьмы и красивых общественных учреждений, мы направились в Чугуев, который находился не более, чем в 36 верстах от Харькова. Там располагалась главная квартира кавалерийских военных поселений на Украине, и были собраны одна кирасирская и одна уланская дивизии. Раньше в Чугуеве было столько жителей, что они позволяли сформировать уланский полк, состоявший из 10 эскадрон, который всегда отличался красотой людей, качеством лошадей, преданностью и храбростью. Я имел удовольствие встретить многих старых отставников, которые под моим командованием участвовали в военных действиях 1811 года по ту сторону Дуная, в сражениях под Рущуком и Видино. Все внутреннее устройство этого воинственного населения, называемого чугуевскими казаками, в ходе предыдущего царствования было подчинено строгому законодательству военных поселений, которое столь жестоко проводилось в жизнь графом Аракчеевым. Запустение и разорение земледельцев полностью изменило этот маленький и богатый край, все было подчинено военной дисциплине и монотонному однообразию казарм, даже сады были принесены в жертву. Большое количество казаков состарилось на службе, страдали от ран, были вынуждены покинуть родную землю ради смерти на чужбине, и даже в Сибири. Все эти ужасы происходили во время самого доброго царствования, при самом просвещенном государе, в то время, когда Россия и Европа были спасены от наполеоновского рабства. Ошибкой было слепое доверие к исполнителю его воли графу Аракчееву, имя которого будет с ужасом повторяться самыми отдаленными поколениями чугуевских казаков. Император уже облегчил на будущее положение этого населения, но он не мог исправить уже совершившиеся несчастья. Он решил не допустить их в будущем и произвел большие и благодатные перемены во внутреннем устройстве этих колоний.

Войска были в прекрасном состоянии, они выгодно отличались красотой и особенно выездкой лошадей. Парад был столь же великолепен, каким он мог бы быть в гвардии. Рядовые были отличными наездниками, офицеры хорошо понимали все маневры.

Мы оставались в Чугуеве три дня, в ходе которых занимались учениями и входили в экономические тонкости жизни этих военно-поселенческих войск. Император щедро наградил войскового генерала, присвоил новые чины, раздал ордена и милостиво поговорил со старейшинами, которые съезжались со всех сторон, чтобы преподнести ему хлеб-соль.

На несколько часов император остановился в Белгороде, где стояла 2 драгунская дивизия, под командованием генерала Граббе, одного из участников восстания 14 декабря 1825 года, получившего великодушное прощение за свой проступок. Затем он отличился в боях против турок, и заслужил полное удовлетворение императора тем, как блестяще обстояли дела в доверенной его заботам дивизии. Император не видел его с тех пор, как тот оказался в числе виновных, теперь он поблагодарил его и отнесся к нему с такой добротой, что, выходя из кабинета императора, Граббе переполняли чувства благодарности и преданности. Весь в слезах, он сказал мне: «Я должен моему государю больше, чем какой-либо другой подданный. Я смогу ему это доказать и заслужить его благородное отношение».