Воспоминания (1915–1917). Том 3

Всего было 82 выборщика от 41 дворянской губернии, из них и предстояло избрать 6 человек. Когда я приехал в Петроград, то нашел у себя приглашение от группы правых выборщиков на совещание в дом Петроградского дворянского собрания на 21 октября в 9 час. веч. и 22 октября в 2 часа дня, а также и от Петроградского губернского предводителя дворянства С. М. Сомова[90] на чашку чая накануне съезда, в 9 час. веч.

На совещании группы правых, которые среди выборщиков, были в значительном числе, выступал, главным образом, Марков 2-й[91] и был, надо отдать ему справедливость, вполне корректен и сдержан, совещание имело целью наметить кандидатов, которых и держаться при выборах, дабы голоса не раскидывались; никаких страстных дебатов не было, все проходило вполне гладко.

Между прочим, было решено, что во всяком случае обязательно должен быть проведен один из кандидатов московского дворянства, т. е. Шереметев или я. Это было принято единогласно, конечно, без нашего участия. Когда это было принято, я просил не считать меня кандидатом, т. к. я еду на фронт и потому лишен буду возможности посещать заседания Государственного Совета, если б выбор пал на меня.

Это, по-видимому, произвело хорошее впечатление на всех присутствовавших, и кандидатура графа Шереметева была принята всей группой.

23-го состоялись выборы, среди избранных прошел весь список, намеченный правой группой.

Этими выборами окончились последние мои общественные обязательства, я мог с этого дня посвятить себя всецело сборам на войну. Надо было обзавестись многим. Верховую лошадь мне удалось получить очень хорошую, с разрешения военного министра, из ремонта московского жандармского дивизиона, она мне прослужила верой и правдой в течении всей кампании. Затем из Оренбурга мне посчастливилось выписать очень хорошую пару выносливых лошадей для своего обоза; двуколку-экипаж в Петрограде в военной мастерской, она была очень удобная, на рессорах, вроде тех, кои служили для перевозки раненых. Затем следовали разные походные вещи и снаряжения. К концу октября все было готово, отъезд мой был назначен на 31-ое октября.

Отслужив молебен, простившись со всеми моими близкими, я покинул свою уютную квартиру на Каменноостровском проспекте и с сестрой и племянницей Н. Н. Шебашевой[92]

отправился на Царскосельский вокзал, где благодаря любезности правления Московско-Виндавской ж.д. меня ждали два вагона и платформа, прицепленные к скорому поезду – один вагон для меня, другой для лошадей, фуража и багажа, платформа для одноколки. Меня сопровождал мой верный слуга Петр Ткаченко[93] и два вестовых, командированные распоряжением Главного управления Генерального штаба из петроградского жандармского дивизиона с переводом в ту часть, в которую я буду назначен.

На вокзале собрались все мои родные и близкие. Чины корпуса жандармов, представители Департамента полиции, к моему большому удовлетворению, отсутствовали – там царил уже дух Белецкого, и мне было бы неприятно с ними встретиться. Кто меня особенно тронул – это офицеры запасного батальона Преображенского полка, приехавшие меня проводить в полном составе, и поднесшие мне небольшой складень с изображением Георгия Победоносца для ношения на цепочке на шее, перед этим за несколько дней депутация жен и семей преображенцев поднесли мне чудный складень с изображением Преображения Господня, Богородицы и Нерукотворенного Спаса с выгравированными фамилиями всех, в числе 47, с надписью «Да не смущается сердце Ваше».

Больно было очень расставаться со всеми близкими дорогими, они все были тут, на вокзале.

Раздался третий звонок, поезд тронулся, и я долго не мог забыть взволнованные лица всех меня провожавших.

Сестра моя, племянница, мой близкий дорогой друг Н. В. Евреинова и Сенько-Поповский – этот также дорогой, неоценимый и преданный мне друг, принимавший так близко к сердцу все касавшееся меня, провожали меня до Царского Села.

Мы сидели почти молча эти полчаса, пока поезд шел это расстояние, было грустно на душе от мысли, что сейчас мы расстанемся, но на сердце было спокойно и даже радостно от сознания, что я еду туда, где решается судьба России, что и на мою долю выпало счастье разделить боевую страду со всеми защитниками Родины.

Мой отъезд на фронт[94]

31-го октября я выехал из Петрограда в Минск во исполнение депеши дежурного генерала штаба Верховного главнокомандующего:

«Вследствие воспоследования высочайшего соизволения отбытия Вас в действующую армию, начальник штаба одновременно указал сообщить это главнокомандующему Западным фронтом, в распоряжение которого Вам надлежит отправиться.

Кондзеровский[95]».