Воспоминания дипломата

   В общем, если сравнить Вену 1919 г. с Варшавой, то обе столицы производили одинаково тяжелое впечатление. Чувствовалось, что, несмотря на заседавшую в Париже мирную конференцию, во вновь созданных странах царил полный хаос. Я, однако, не мог предполагать, что вскоре мне придется быть в Варшаве свидетелем событий, напомнивших, что до умиротворения Европы еще далеко. Город был на полувоенном положении. Движение на улицах прекращалось ровно в полночь, и многим приходилось невольно знакомиться с полицейскими участками, где проводили ночь лица, застигнутые военными патрулями на улице после 12 часов ночи. В Варшаве мне пришлось встретиться с двумя коллегами по бывшему Министерству иностранных дел, поляками по национальности. Встреча была дружеская. К тому же спасал дипломатический навык исключать из разговора все неприятные темы или касаться их лишь тогда, когда чувствуется, что это не сопряжено с причинением собеседнику какого-либо неудовольствия. Иногда, впрочем, мои приятели, перешедшие на службу к польскому правительству, бывали весьма откровенны. Один из них мне как-то признался: "А ты думаешь, мы уверены, что не будет четвертого раздела Польши?" По-видимому, парижские эксперименты над Польшей многим полякам не внушали большого доверия; сказывалось опасение, что если Польша не будет больше нужна, то ее могут легко бросить на произвол судьбы. В 1919 г. главную роль в Варшаве стали играть французы. Туда прибыла многочисленная французская миссия, имевшая целью подготовить Польщу к войне против Советской России.

   С прибытием в польскую столицу все новых и новых французских офицеров у меня лично связано неприятное воспоминание. Располагая еще достаточными для того средствами, я по старой привычке продолжал жить в гостинице "Бристоль", где останавливался в течение двадцати лет. Как-то раз, дня за два до отъезда в Вену, меня разбудили сильным стуком в дверь; в мой маленький номер вошли пять вооруженных солдат, окружили кровать и потребовали, чтобы я через полчаса освободил номер, понадобившийся для вновь прибывших чинов французской военной миссии. Картина напоминала приготовление к расстрелу. Я наскоро оделся и отправился к своему знакомому, адъютанту польского коменданта, помещавшегося тут же, в "Бристоле". В результате распоряжение комендатуры было отменено, и я мог свободно прожить в гостинице еще несколько дней. Мне обещан был номер и после возвращения из Вены, но я не захотел более оставаться в этой гостинице и переехал в меблированную комнату.

   Приближался конец 1919 г. Версальский мир был подписан, и его отзвуки не замедлили сказаться в Варшаве усилением деятельности союзников и их ставленников, членов русского контрреволюционного центра в Париже. Французское командование стремилось использовать контрреволюционные элементы как на востоке (Колчак), так и на юге (Деникин, Врангель) и на северо-западе (Юденич) России. После разгрома молодой республикой большинства белых фронтов французское командование начало усиленно готовить войну против Советской России при помощи польских и русских контрреволюционных элементов в Польше. Что касается самого польского народа, то он был настроен далеко не воинственно. Как верно отметил в своих мемуарах д'Абернон, член союзной делегации, посланной в спешном порядке в Варшаву из Спа, где в то время происходила одна из мирных конференций между союзными державами и побежденной Германией, Польша была разбита не только в силу недостатка военно-технического оборудования и твердой организации армии, но главным образом потому, что идея борьбы против Советской России была непопулярна и не могла объединить население Польши.

   Французский генеральный штаб начиная с 1919 г. принял все меры к мобилизации Польши и подготовке наступления против России. Французское командование понимало, что после мира, заключенного на Западном фронте, было слишком рискованно бросать французские войска на восток. Уж очень показательно было восстание французского флота в Одессе.

   До 1914 г. мне казалось, что дипломатия во время войны должна выполнять функции тормоза, всегда готового к применению в случае непредусмотренного роста сопряженных с войной бедствий. Действительность оказалась совсем иной.

   Ведение дипломатических сношений во время войны у союзных и у центральных держав перешло к военным. Если во Франции это руководство оказалось в руках у Фоша, то в Германии внешней политикой руководил Людендорф.

   Скрытая борьба, которая и раньше велась в иностранных представительствах между послами и посланниками, с одной стороны, и военными агентами - с другой, во время войны закончилась решительным образом в пользу последних. Дипломатам с этого момента пришлось стать слепыми исполнителями указаний, исходящих из главных штабов. Конечно, вторжение военных в область внешней политики наблюдалось и до войны, но военная дипломатия как таковая окончательно оформилась лишь во время войны вместе с излюбленными методами последней: пропагандой и контрразведкой.

Польша (1920)