Воспоминания дипломата

   В особо привилегированное положение были поставлены союзные военные миссии, которые следили за выполнением драконовских условий, поставленных Германии Версальским договором, за ее полным разоружением, за ее финансами и т.д. В общем союзники были хозяевами положения в Берлине, и, как довольно метко сказал один из моих старых коллег по петербургскому Министерству иностранных дел, работавший в 1920 г. в одном из германских банков, немцы не были уверены, является ли мебель в их учреждениях германской собственностью. "Не думай, - сказал он, - что стул, на котором ты сидишь, или стол, за которым я пишу, не принадлежат до известной степени союзникам!". Таковы были ощущения и настроения среди коренного населения германской столицы.

   Интересное зрелище представляло собой германское Министерство иностранных дел. Большинство дипломатов и консулов были отозваны из стран, с которыми Германия воевала, и министерство поэтому стало походить на улей, в каждой ячейке которого сидел референт из числа вернувшихся в Берлин дипломатов и консулов, ведавший делами соответствующей страны.

   Мне вскоре пришлось побывать в министерстве и познакомиться с заведующим русским отделом. Это был барон Аго фон Мальцан, будущий посол в Вашингтоне, погибший впоследствии при воздушной катастрофе между Берлином и Мюнхеном.

   В начале 20-х годов Мальцан сыграл большую роль в деле восстановления советско-германских отношений. Будучи еще сравнительно молодым человеком, он энергично принялся за это дело, поставив перед собой задачу установить официальные отношения с Советским правительством.

   Вскоре я стал работать в одной экспортной фирме, занимавшейся торговлей с Италией. В это время благодаря прежним дипломатическим связям я возобновил отношения с местными дипломатическими кругами.

   После Версаля в Берлине долгое время давали себя знать крайне напряженные и сложные отношения между недавними врагами: странами Антанты, с одной стороны, и Германией - с другой. Но, несмотря на это, уже в конце 1920 г. и особенно в 1921 г. ярко проявилось стремление германских правящих кругов к сближению с новой Россией.

   Я уже нисколько не жалел, что избрал путь возвращения в Москву через Берлин, а не через Лондон, политика которого в отношении Советской России претерпела после 1917 г. такие большие колебания. Меня не оставляла мысль, что переход большинства моих коллег на службу Антанты, а точнее сказать Франции, означал, что они стали служить врагам своей родины. Пример царским дипломатам дали в этом отношении чиновники петроградского Министерства иностранных дел. Зная слишком хорошо атмосферу внутри Министерства иностранных дел, я, признаться, не очень удивился, когда услышал рассказ о том, что произошло в дни Октября в стенах министерства.

   Когда приехал представитель Советской власти принимать министерство, то оба товарища министра - Нератов и Петряев - ничем не проявили себя, оставшись безучастно стоять в дверях зала, где происходило собрание состава министерства.

   Между тем сорганизовавшиеся на "кадетский лад" молодые сотрудники министерства заняли враждебную позицию и демонстративно покинули зал заседания. За ними последовало начальство. В результате на советскую работу перешло небольшое количество лиц из прежнего состава министерства. Об этом вскоре стало известно за границей. И многие посольства, миссии и консульства царской России последовали примеру сотрудников министерства. Мучительно было переживать тот факт, что русский дипломатический корпус во многих даже несоюзных странах сыграл на руку враждебной по отношению к Советской России политике Пуанкаре, Клемансо и Фоша, видевших в Советском правительстве лишь случайное и временное явление, нечто вроде новой Парижской коммуны 1871 г., подлежащее, по их мнению, такому же разгрому.

   Как я уже говорил выше, деятельность послевоенного германского правительства в области внешней политики после поражения Германии началась с противоположной Парижу исходной точки - сближения с Советской Россией. Министерство иностранных дел и оставшиеся в нем профессиональные дипломаты пошли по намеченному некогда Бисмарком пути ориентации на Россию. Инициатором этого движения был барон Аго фон Мальцан, занимавший в то время должность заведующего русским отделом министерства. С назначением министром умного хозяйственного Ратенау положение Мальцана существенно окрепло. Нельзя не признать, что Мальцан довольно удачно повел свою политику сближения с Советской Россией.