Воспоминания для будущего

— Спасибо, мсье! До свидания, мсье! К вашим услугам, мсье! Можете на меня положиться.

(Наконец он вешает трубку.)

— Вы подробно записали?

— Но вы мне ничего не продиктовали!

Начальник обрушился на меня с выговором. После этого случая он заставлял меня стоять у него за спиной, чтобы быстрее получить ответ, если ему понадобятся мои услуги. Часами простаивал я у него за спиной и, лишенный собственной субстанции, смотрел через его плечо, как он царапает по бумаге. Спустя несколько дней я вытащил из кармана учебник английского в ожидании, когда он отнимет у меня еще и душу, — по крайней мере я потеряю меньше времени. Вдруг, почувствовав что-то неладное, он обернулся.

— Что вы делаете?

— Учу английский, пока вы мне не поручите какое-нибудь дело.

— Вы нужны мне целиком и полностью. Вы должны быть в моем рас-по-ря-жении. Спрячьте книгу!

Не выдержав такого режима, три месяца спустя я решил воспользоваться «счастливым случаем» по Эсхилу. В предвкушении отпуска начальник послал меня на бульвар Мажанта перезарядить ему фотоаппарат. Выполнив поручение, я спросил фотографа:

— Можно от вас позвонить?

— Разумеется.

Я звоню своему начальнику. Полагаю, что в мою честь он не стоит по стойке «смирно», а прилип к стулу. Что не мешает ему услышать следующее:

— Мсье, ваш фотоаппарат заряжен, но потрудитесь сходить за ним сами — я больше у вас не служу. Предупредите дирекцию. Дерьмо вы эдакое...

И я ушел, ушел, ушел, даже не получив причитающееся мне жалованье. Уход для меня большое спасение. Всякий раз, когда возникает конфликтная ситуация, вместо того чтобы сцепиться, я спасаюсь бегством. Трусость? Возможно. Но у меня есть для этого более глубокое объяснение. Как поступить иначе, если хочешь уважать точку зрения других и в то же время оставаться в согласии с самим собой?

Это пошло у меня от прадеда из Лотарингии. Когда за семейным столом разражался скандал, он вытирал рот, сворачивал салфетку и, отодвинув стул, уходил, не произнося ни слова, тем самым погружая семейство в полное оцепенение.

И потом, когда уходишь, принимаешь многозначительную позу — показываешь свой зад.

Сегодня я выражаю благодарность своему начальнику, обогатившему мое представление о неисчерпаемом и неистребимом мире под названием бюрократия...

Центральный рынок

Я сильно тосковал по ученью, но хотел зарабатывать на жизнь, хотя бы из самолюбия — чтобы бросить вызов дедушке. Я не мог себе представить, что вернусь домой с понурым видом.

— Утром пойдешь со мной на Центральный рынок продавать цветы, — предложил дядя. — На тебе будут лежать счета, а вечером — телефонные звонки клиентам... остальное время занимайся живописью и учись.

Я решился не раздумывая. Мне нравилась атмосфера, которая окружала дядю, — я согласился на Центральный рынок и записался в школу Лувра.

В течение всего сезона я заявлялся на Центральный рынок еще до рассвета и продавал свои цветы между павильонами сыров и рыбы. В полдень — поездки за город и счета. После обеда — свободное время. Вечером звонки по телефону, случалось, и после шести, чтобы принять заказы на следующий день. Вставать приходилось в четыре утра. Несмотря на недосыпание, воздух Центрального рынка действовал на меня благотворно. Я развивался физически, а главное, научился спать где придется — привычка, которую сохранил до сих пор.

Жизнь Центрального рынка привила мне вкус к переутомлению. Я впервые соприкоснулся с людьми. Примите совет: никогда не засыпайте, стоя в автобусе. Вместо сочувственных взглядов вас изрешетят враждебными, ядовитыми замечаниями:

— Что за мерзкое зрелище! Не иначе как пьяница, развратник или наркоман.

— Угадали — первое, второе и третье, но из-за переутомления.

Подонки!

Ну что это было за чудо — Центральный рынок. Здесь открыл я своих первых актеров. Здесь снова встретил шестое чувство. Например, у продавца. Дать созреть покупателю, который не поддается искушению, — да это целое искусство. У стойки в кафе, шатаясь по тротуарам, топчась между кассами, я имел возможность присутствовать при смачных поединках между необходимостью продажи и авантюрой покупки. Настоящие скетчи: Центральный рынок — мой первый театр.

Чрево Парижа — тут копошилось все человечество, начиная с клошаров, которые извлекали битые яйца из сточных желобов, и кончая кутилами, которые «на закуску» уписывали луковый суп. Его грузчики — защитники слабых, спасители революций. Вот на сцену выходят комиссионщики. А вот из роскошного автомобиля появляется мадам Валентен — владелица цветочного магазина на проспекте Виктора Гюго, — ее шофер с фуражкой в руке, сама она в сабо и сатиновом плиссированном платьице. В свободное послеобеденное время они отправлялись играть на бегах наравне с завсегдатаями.