Воспоминания для будущего

Возвращались мы через Турпюс. Мой «зверь» оказался прав. Потом Мадлен вернулась в свою семью. От Шарля Гранваля у нее был сын — Жан-Пьер. Впрочем, ее семейная жизнь была довольно сложной… Несколько недель спустя я отпраздновал в кругу родных свои двадцать шесть лет.

Три светлых года

По мнению сторонних наблюдателей, мы с Мадлен пришли из двух миров-антиподов. Я был молодым анархистом, наверняка «коммунистом», вихрастым, разнузданным типом, лишенным «моральных» принципов. Я выходец из мелкобуржуазной, мещанской, так сказать, крестьянствующей среды. Воспитан на «фовистах». Никому из актеров Комеди Франсэз в те годы и в голову бы не пришло посмотреть спектакли Дюллена. Нам в свою очередь никогда бы не пришло в голову подать на конкурс в консерваторию. (Впрочем, меня бы наверняка завалили, как произошло с Жуве.)

Жизнь Мадлен, наоборот, была четкой, как прямая линия. Девочкой она прочла басню на благотворительном празднике в Руаяне. Случайно присутствовавший тут Фероди посоветовал «маман» отдать ее в театр. «Маман» согласилась при условии, что дочь поступит в консерваторию, а затем попадет в Комеди Франсэз… «Только не в Одеон, а то придется переходить Сену!» (Позднее Мадлен из-за меня ослушалась мать. Известно, что из этого вышло.) Итак, девушка прошла первой по конкурсу в консерваторию и, закончив ее с первой премией, поступила в Комеди Франсэз. В Мадлен есть что-то от неизменного лауреата. Существо, у которого все получается само собой. Инженю шла по жизни со всепобеждающим изяществом — бульдозер наивной свежести. Таково внешнее впечатление.

Однако правда, если строго придерживаться фактов, выглядит иначе. Родившись в состоятельной буржуазной семье, обосновавшейся в Пасси, она — коренная жительница Иль-де-Франса. Ее отец, инженер, окончивший Центральную школу, блестящий ум, соавтор Жоржа Клода по открытию жидкого воздуха, умер, когда ей было два года. И вот, подобно мне, она лишилась отца

. Ее мать, еще совсем молодая женщина, становится старшей сестрой для двух своих дочерей, как моя мать — для Макса и меня. И как мой дед, у них всем заправляет бабушка. Мама Мадлен, как и моя, думает только о любви. Впрочем, она обладала неслыханным обаянием: чувственная улыбка, глаза томные почти до неприличия, сверкающие белизной зубы. Обольстительнейшая особа!

У Мадлен на уме одно — быть свободной. Девочкой, обеспечивая себе независимость, она делала шляпки. Разве я не был таким же? Блестящая ученица консерватории, она «до срока» выступает в Комеди Франсэз. Де Макс прозвал ее «Красивые бедра». На ком останавливает она свой выбор в этом столь официальном Доме Мольера? На единственном авангардисте — анархисте Шарле Гранвале, человеке намного старше ее. И тоже лишенном принципов морали: «сведения, имеющиеся о нем, говорят не в его пользу!»

Тем не менее в восемнадцать лет наша кроткая инженю, послав все к чертям, без материнского благословения выходит замуж за этого «опасного» типа. Товарищи дают им напрокат постельное белье.

В детстве, когда от нее требовали послушания, она обычно говорила: «Я с удовольствием, да вот душа моя противится!» В Мадлен тоже сидит «зверь».

Она смешлива, делает промахи, взбалмошна, любит флиртовать, но у нее железная воля. Она настоящий маленький солдат. Она как я, а я как она: она хочет все и не дорожит ничем.

Она хочет сама зарабатывать на жизнь. Она выбрала сеое Отца, как я выбрал Дюллена. Она выбрала его у антиподов и сделала своим мужем.

Я думаю, что к глубокой любви всегда примешивается элемент кровосмешения. Отец или мать, брат или сестра, дочь или сын. Сколько деревенских женщин называют мужа «сынок». «Мой фифи-Фигаро»²⁴, — говорит Сюзанна у Бомарше. И тут нет ничего анормального — ничего от эдипова комплекса! (Да простит меня Фрейд и тут.) Все мы образуем единое тело.

Без Гранваля Мадлен наверняка была бы хорошей актрисой. Под его влиянием она стала артисткой. Она склонна к богемному образу жизни. Однако, потеряв отца, знает, чего стоит завоевать свободу в обществе. Она любит фантазировать, но не хочет отрываться от земли. Она дерево — от корней до цветов.