Воспоминания: из бумаг последнего государственного секретаря Российской империи

К проектам приложены были составленные в Министерстве внутренних дел справки. Справки эти были составлены И. Я. Гурляндом, откуда и пошел, вероятно, слух о его участии в трудах булыгинского совещания и в дальнейших работах по Думе. В действительности же его участие, помимо составления этих справок, касавшихся истории Земских соборов Древней Руси и прежних попыток привлечения выборных в тех или иных формах деятельности, выразилось лишь в командировке его министром внутренних дел на Верхнее Поволжье для передачи губернаторам некоторых указаний по выборам в Первую Думу и, кажется, в каких-то подобных же командировках по выборам в Четвертую Думу (я в этих выборах участия не принимал). Приложены были также поступившие от разных лиц и учреждений наиболее разработанные проекты организации народного представительства, равно как и краткая характеристика бесчисленных по этому предмету записок меньшего значения (числом более двухсот), которыми отозвалось общество на призыв правительства о сообщении всякого рода предположений, клонящихся к общей пользе.

Проекта распределения долей участия отдельных разрядов населения в уездных избирательных собраниях составлено не было, так как предполагалось, что высшая инстанция даст по этому поводу руководящие указания, в соответствии с которыми и будет произведена разверстка.

Проекты и объяснительная записка были изготовлены к концу мая, отпечатаны и представлены Булыгиным его величеству. Долго о них не было слышно. Булыгин, по его словам, несколько раз напоминал государю, и, кажется, в конце июня последовало высочайшее соизволение на рассмотрение их в Особом совещании под председательством графа Д. М. Сольского. Это был тот же, в сущности, Кабинет министров, но лишь усиленный некоторыми лицами. (В первых двух заседаниях присутствовал и К. П. Победоносцев, он сидел молча, по большей части облокотившись обеими руками на стол и закрыв ладонями лицо. Он имел вид мертвеца. «Господи, уже смердит», – сказал про него кто-то из присутствующих.)

Делопроизводство совещания было возложено на статс-секретаря Государственной канцелярии А. И. Кобыляцкого, с которым сотрудничали А. И. Путилов и я.

Заседания происходили в Мариинском дворце, и с места же дело получило совершенно неожиданное направление. Вместо того чтобы войти в обсуждение общих вопросов, сформулированных с этой целью в заключительной части представления, и установить руководящие начала, совещание, увидев пред собой готовый проект, прямо перешло к постатейному его рассмотрению. Первым выступил С. Ю. Витте, который обрушился на предположение об устранении от участия в выборах евреев (как устранены они были от участия в земских и городских учреждениях), а затем, не встретив отпора, стал развивать мысль, столь много причинившую вреда в дальнейшем, что весь успех задуманного дела зависит от того, в какой мере примут участие в народном представительстве крестьяне, как основная стихия русской государственности, и в какой степени будут выражены в Думе их особливые интересы. Он настаивал в соответствии с сим, чтобы крестьянам было предоставлено самое широкое участие в выборах. Эта мысль стала затем господствующей в совещании. Сам же Витте скоро уехал в Америку и в дальнейшем обсуждении дела мало принимал участия, кроме, кажется, двух последних заседаний.

Суждения совещания приняли запутанное и непоследовательное направление, что в немалой мере объяснялось старческим расслаблением председателя, графа Сольского. Все понимали, что дело сводится к фактическому ограничению самодержавия, но делали вид, что этого не замечают. У представленного Булыгиным проекта не оказалось к тому же хозяина. Булыгин, поглаживая, по обычаю своему, желудок, молчал и никаких разъяснений не делал; казалось, что он отправлял повинность, не допуская мысли, что из проекта может что-либо выйти.