Воспоминания о блокаде

Потомственная, эстафетная передача культурного уровня, наращивание его от поколения к поколению, формирование художественного вкуса и самой системы культурных ценностей может считаться одним из самых важных обстоятельств в становлении специалиста, занимающегося исследованием искусства. И если такого рода школой, таким очагом культуры является вдобавок к учебному заведению собственная семья – вот почва для возникновения таких деятелей искусств и культуры, массовое появление которых в предреволюционные десятилетия получило название «серебряный век». Но век серебряный остался в прошлом, наступил век железный. И трагический мотив гибели семей, являющихся носителями культуры, накопленной несколькими поколениями, звучит в самых разных эпизодах «Блокады». Это и гибель сыновей в семье эрмитажников Доброклонских, и разгром квартиры Трухановых, и трагедия Нотгафтов, и гибель семьи Софьи Юдиной. И так далее, далее – страшному списку нет конца. Беспомощные в быту, лишенные инстинкта добытчиков такие люди погибают первыми. Опыт их жизни бесполезен в дни голода и мора огромного города, на который судьба набросила апокалиптическую сеть.

Многочисленные представители обширного слоя гуманитарной интеллигенции, это большая часть действующих лиц «Блокады», обречены. Этим людям – библиотекарям, архивистам, искусствоведам, музейщикам, сгрудившимся в скудных зарплатой учреждениях культуры, которые и в мирное-то время стояли у советской власти, если говорить о снабжении, на последнем месте, надеяться не на что… Власть о них вспомнит, если вспомнит вообще, в самую последнюю очередь.

И все же мемуарная проза В. М. Глинки по высшему счету оптимистична. Культура, искусство, доброта, порядочность существуют совсем не всегда благодаря, а зачастую и вопреки всему, говорит автор. Да, политическая жизнь может десятилетиями основываться на ложных принципах, бытовая действительность поражать убожеством, социальные прогнозы могут быть безрадостны, а часто и ужасны. Но все равно во все времена и при всех политических и социальных формациях существуют люди (и их надо только уметь увидеть), которые живут высокой правдой и чистыми заветами, что заложены в них не только исконно, но и неистребимо. И такие люди, что бы ни случалось, будут рождаться всегда. Так было и так будет. И в этом смысле культура непобедима. Как раз это, а не какое бы то ни было противостояние помогает человеку сохраниться. А потому задача каждого культурного человека находить, обнаруживать, выявлять человеческое в человеке, воссоздавая и создавая мир истинно человеческий хотя бы около себя. Это практическая философия малых добрых дел. «Умирай, а жито сей». Дух Божий веет там, где хочет.

А потому надо жить. И трудиться.

Чересполосица местоимений «я» и «мы», которую читатель обнаружит в послесловии к данному изданию блокадных воспоминаний В. М. Глинки, – не небрежность. Составителю книги, как автору комментариев, часть которых носит семейный характер, приходилось время от времени выступать лишь от своего имени, в то время как сама идея издания эпистолярного и мемуарного наследия В. М. Глинки, так и воплощение этого замысла в жизнь – предприятие отнюдь не индивидуальное. В публикуемом тексте есть вставки воспоминаний о Владиславе Михайловиче его ученика и преемника значительной части его дел в Эрмитаже – Г. В. Вилинбахова. И для нас обоих с Г. В. Вилинбаховым (нынешним заместителем директора Эрмитажа) Владислав Михайлович – дядя Владя. Мы вместе – сын его брата и ученик – сообща заботимся об издании его книг… Как же тут не написать – «мы»?

Издание двух книг, посвященных В. М. Глинке, положило начало серии «Хранитель», с 2003 года издаваемой Государственным Эрмитажем, серии книг о тех эрмитажниках, которые не только оставили о себе добрую память научной работой в отделах, но, кроме того, оставили и домашние архивы.

Михаил Глинка

Вид с крыши Зимнего дворца. 1942–1943. Фото Б. П. Кудоярова (Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург)

НОЯБРЬ 1941. Части Красной Армии направляются на передовую. Фото В. Федосеева

19 ИЮЛЯ 1941. Одна из первых воздушных тревог. На Чернышевой пл. (пл. Ломоносова). Фото Б. Васютинского

Дата не установлена. Аэростаты заграждения на проспекте 25-го Октября (Невском пр.). Фото Д. Трахтенберга

ИЮЛЬ 1942. Эвакуация. Отъезжающие у Московского вокзала. Фото ЛенТАСС

Дата не установлена. В разрушенной квартире после артобстрела. Фото Д. Трахтенберга

ЛЕТО 1941. Загородный проспект. Отправка на фронт. Фото Г. Чертова

4 СЕНТЯБРЯ 1941. На улице 3-го Июля (Садовой ул.). Фото В. Федосеева

Дворцовая площадь в годы войны. (Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург)

1