Воспоминания о юности

– Да ничего… Вызову «скорую», если прихватит. Поезжай, дочка. В Ленинграде совсем другая жизнь, выставки, театры, музеи… Ты ж у меня театралка!

– Никогда! Никогда я тебя не брошу!

«Здравствуй, папа, – написала Вика отцу. – Спасибо за приглашение, но я не приеду. Может, тебе лучше переехать в интернат для инвалидов? Помнишь, ты хотел, чтобы мама там жила? Думаю, в Ленинграде есть такие интернаты. Помнишь, ты говорил – это не тюрьма, лекарства дают, посетителей пускают. Я не хочу тебе больше писать. Надеюсь, что и ты не будешь меня больше беспокоить. Прощай. Вика».

Узнав о Викином решении, мама огорчилась. – Жила бы в Ленинграде, а я бы здесь. Ленинград не Магадан, приезжала бы ко мне… Я так-то здорова, только сердце, а ты из-за меня от квартиры отказалась…

– Ну что ты заладила: квартира, квартира… Не нужна мне его квартира! Мне ничего не надо от него, мама! У нас с тобой всё хорошо.

Вика так и думала, что все у них хорошо, и так будет – долго-долго. Всегда. Может, это и есть счастье…

Вспоминая эти годы, Вика понимала теперь, что это и было – счастье. Счастье ведь бывает разным. У Вики было такое – когда мама поправилась, встала на ноги. А она не понимала тогда, что это счастье, и все ждала чего–то…

И вот теперь счастьем была эта работа в собесе, на полставки, в часе езды от дома. Потому что мамины ноги отказали совсем: из больницы ее привезли на каталке.

– А как же твоя работа, как же твоя журналистика? Ты же не сможешь там… – слабо возражала мама. Вика заставила себя улыбнуться. – Ничего страшного, поработаю пока в пенсионном фонде. Вот поправишься, встанешь на ноги, вернусь тогда в издательство, или в газету устроюсь, корреспондентом, меня везде возьмут, – увлеченно врала матери Вика. – Ты только делай упражнения, как врач велел, и обязательно поправишься!

– Я встану, обязательно встану! – уверяла мама, и обе знали, что это неправда.

Часть 2. Ирма

Платили в собесе копейки, в издательстве Вика получала гораздо больше и привыкла каждую неделю ходить на выставки и театральные премьеры, а отпуск проводила на море. Теперь о море пришлось забыть. В издательстве Вика общалась с интересными, незаурядными людьми – писателями, художниками, переводчиками. Да и с коллегами «по цеху» было о чем поговорить.

На новой работе был совсем иной контингент. Здесь любили бразильские сериалы и обсуждали до хрипоты телевизионное ток–шоу «Что, где, когда» (по мнению Вики, постановочное и примитивное), а театрам предпочитали магазины.

– А на журфаке чему учат? Какие там предметы? – спрашивали Вику.

– Не предметы, а дисциплины. Лингвистика, история искусств, логика, эстетика, философия, современный русский… – перечисляла Вика.

–А русский-то зачем, у вас там что, неграмотные учились?

Вика рассмеялась:

– Да это не тот русский, не школьный.

– У вас там все «не то», сплошная заумь, в жизни не пригодится! – подвели итог сотрудники. Спорить с ними Вика не стала: зачем?..

Викиным теперешним сотрудникам не нужна была этика (которую они путали с эстетикой), они не интересовались живописью, никогда не были в консерватории, не читали даже знаменитую «Монахиню» Дени Дидро (Вика как-то обмолвилась, и ее подняли на смех: читаешь всякую дрянь, покупала бы лучше любовные романы, там такие сексуальные сцены, зашибись!), а в существование второго тома «Мертвых душ», который Вика обожала и над которым смеялась до слез, вообще не поверили: «Гоголь его сжег, это в учебнике написано. Ты даже этого не знаешь. А еще журналистка!»

Вика пыталась сказать, что второй том существует, что он восстановлен, и можно взять в любой библиотеке… Но никто ей не поверил. Она словно оказалась в вакууме, где нечем было дышать, нечем было жить. Вместо живых людей ей приходилось работать с пенсионными делами. Дела стояли на полках – и молчали. А ей так хотелось общения! И когда выдавалась свободная минутка – то есть все было подобрано по журналам и расставлено по полкам – Вика наугад брала с полки пенсионное дело и погружалась в чтение.

И однажды прочитала на обложке знакомую фамилию: «Петерсон Ирма Генриховна. Пенсия по случаю потери кормильца на ребенка Косова Константина Сергеевича». Адрес Вика помнила наизусть…

С Ирмой они учились на одном курсе, хотя она была старше Вики на десять лет. И вот – пенсия на ребенка, их с Сережей сына! Но почему она до сих пор Петерсон? Почему не Косова? И почему пенсия – по случаю потери кормильца?

На Вику нахлынули воспоминания…