Воспоминания о людях и событиях моей жизни

Целый день я ходил по кабинетам отдела кадров дороги и службы локомотивного хозяйства. Везде меня уговаривали ехать на работу в Вологду, Няндаму, Шарью и другие места, кроме Москвы. Особенно усердствовал кадровик локомотивной службы – Лумпов. Я возвращался в его кабинет несколько раз. Естественно, я ни за что не соглашался на их предложения, мотивируя это болезнью матери и предстоящим рождением ребенка. В конце концов, они не выдержали и выдали мне направление на работу в Лосиноостровскую. Для меня это был очень большой праздник. Я побежал на почту и дал телеграмму домой. А затем отправился обедать в ресторан.

На улице сияло солнце, с крыш капало - был март, а на душе у меня пели соловьи. Ура, мы остались москвичами!

Как веселы мы были,

Как искренне любили,

Как верили в себя!

Глава 11. Болезнь мамы

В первой части мемуаров я уже писал, что в результате революции 1917 года мама перенесла три больших потрясения: потерю материального благополучия, смерть от голода и холода двухлетней дочери Ириши, арест и смерть мужа на Колыме. Эти удары в последующие годы отразились на ее психике. Вполне возможно, что на появление психической болезни мог повлиять климакс, который начался у нее в конце сороковых годов, когда ей исполнилось пятьдесят лет.

В ее дневнике, который она продолжала вести после работы в школьном интернате во время войны, появилась запись, адресованная мне:

"1 октября 1947 года. Оказывается, не исчерпана чаша страданий, посланных на мою долю. Промчались годы– 1943,1944,1945,1946– напряженной, трудовой, часто полной лишений, но всегда дружной, спаянной нашей с тобой взаимной любовью, счастливой жизни. И с 1946 года нагрянула непостижимая беда - моя болезнь – непонятная нескончаемая, разрушившая всю нашу жизнь, благополучие... Прости за все, если я в чем-нибудь перед тобой виновата, если виновата в этой болезни. Глубоко несчастна".

С этого времени она стала обращаться ко мне с просьбой помочь ей уйти из жизни. Об этом мама просила меня периодически на протяжении всей своей жизни. Мне приходилось регулировать ее отношения с Симой, но надо отдать должное жене, она с пониманием относилась к маминой болезни и трудностям моего положения. В середине декабря 1947 года мама написала мне как бы предсмертное обращение: "Бесценное дитя мое! Приближение к концу своей ужасной непонятной болезни: совсем слабеет голова, плохо понимаю, почти не сплю, хуже слышу и вижу. Ничего психического у меня, конечно, нет, но что-то с сосудами. Мечтала жить с тобой, бывать в театре, на стадионе, съездить на море... Мысли только о тебе, целую твои вещи и плачу... прислушиваюсь ночью к твоему дыханию... Измучила тебя, а ты придешь и скажешь "мамочка-ласочка", и душа моя разрывается. Молюсь, чтобы жизнь твоя сложилась очень хорошо. Пока могла, все для тебя делала. Теперь прошу простить за все, в чем я перед тобой виновата, благословляю тебя и люблю, а про себя говорю: О, Господи, я готова, прости все мои согрешения, да будет воля твоя. Мать".

Однако смерть к ней не приходила, и надо было начинать лечиться. Мне удалось уговорить и свести маму в районный невропсихиатрический диспансер. Оттуда ее направили в 1-ю городскую психиатрическую больницу, где поставили диагноз: церебральный склероз, атипичная циркулярная депрессия. В больнице в 1947 году ей установили вторую группу инвалидности. В последующие годы она неоднократно госпитализировалась в психиатрические больницы.

После того, как мама стала инвалидом, а я был студентом второго курса, Галя училась в ремесленном училище, средств к существованию у нас практически не было. Что-то удавалось продать из старых антикварных вещей бабушки и дедушки Рябовых, но это было очень трудно сделать и поэтому деньги появлялись у нас нерегулярно. Мне приходилось искать какой-то приработок и просить помощи. Прежде всего, поддержку стали оказывать мамины гимназические подруги.

Мария Дмитриевна Тихонова попросила мужа помочь мне найти работу в МЭМИИТе. В лаборатории его кафедры проводились научные исследования, и профессор Тихонов подключил меня к этим работам. После занятий я приходил в лабораторию и выполнял какие-то несложные работы. За это мне платили небольшие деньги. Еще я периодически приходил к ним домой, рассказывал о маминых делах, и они давали мне какую-то еду и немного денег. Они были очень добрыми людьми. До конца их жизни я периодически их навещал, чем мог, помогал.