Воспоминания о Марине Цветаевой

Фортуна (1919 г., напечатана в «Совр<еменных> Записках»);

Феникс (Конец Казановы) — 1919 г., напечатано в «Воле России». От книжки под тем же именем, обманом вырванной и безграмотно напечатанной в 1922 г. в Москве какими-то жуликами, во всеуслышанье отрекаюсь.

Царь-Девица (1920 г., издана в России Госиздатом, за границей «Эпохой»);

На Красном Коне (1921 г., напечатана в сборниках Психея и Разлука);

Переулочки (1921 г., напечатана в Ремесле).

ЗАГРАНИЦА:

ПОЭМЫ:

М'oлодец (1922 г., изд<ано> в 1924 г. пражским «Пламенем»);

Поэма Горы. (1924 г., появляется ныне в № 1 парижского журнала «Версты»);

Поэма Конца (1924 г., напечатана в пражском альманахе «Ковчег»);

Тезей (1924 г., не напечатано);

Крысолов (1925 г., напеч<атано> в «Воле России»);

Подруга семиструнная (стихи 1922 г. — по 1926 г., не изд<аны>).

ПРОЗА:

Световой ливень (о Б. Пастернаке, 1922 г., «Эпопея»);

Кедр (о «Родине» Волконского, 1922 г., напеч<атан> в пражском альманахе «Записки наблюдателя»).

Вольный проезд (1923 г., напечатан в «Современных Записках»).

Мои службы (1924 г., напечатаны в «Современных Записках»).

Поэт о критике (1926 г., напечатано в № 11 «Благонамеренного»). Проза поэта (мой ответ О. Мандельштаму, 1926 г., имеет появиться в «Современных Записках»).

_________

Любимые вещи в мире: музыка, природа, стихи, одиночество.

Полное равнодушие к общественности, театру, пластическим искусствам, зрительности. Чувство собственности ограничивается детьми и тетрадями.

Был бы щит, начертала бы: «Ne daigne».[4]

Жизнь — вокзал, скоро уеду, куда — не скажу.

ВАЛЕРИЯ ЦВЕТАЕВА[5]

ИЗ «ЗАПИСОК»

С младшим братом и сестрами, которых я была приблизительно на 10 лет старше, большой близости у нас не получилось. Я понимала, что нет вокруг них той осторожности, в которой они все трое нуждались. Были они детьми незаурядными. Мое мимоходное баловство, ласка для них мало что значили.

Сестра Марина, едва овладев подобием грамотности, детскими каракулями на всех случайных клочках писала стихи. Внешне тяжеловесная, неловкая в детстве, с светлой косичкой, круглым, розовым лицом, с близорукими светлыми глазами, на которых носила долгое время очки, Марина характером была неподатливая, грубовата. Заметен был в ней ум и с детства собственный внутренний мир. Слабая ориентировка в действительности в дальнейшем превратилась в до странности непонимание реального окружения и равнодушие к другим.

Забегая вперед, скажу, что с возрастом внешность Марины менялась к лучшему, она выросла, выровнялась. 16-ти лет, будучи еще в гимназии, Марина выкрасила волосы в золотой цвет, что очень ей шло, очки носить бросила (несмотря на сильную слепоту), гимназию кончать не стала. Жила своей внутренней жизнью. 18-ти лет напечатала первый сборник стихов «Вечерний альбом». 20-ти лет напечатала вторую книгу стихов «Волшебный фонарь». Кто, зная Марину в те годы, мог предвидеть трагическую судьбу поэтессы Марины Цветаевой.

Младшая сестра Ася, подвижная, находчивая, ловкая, в детстве с мальчишескими ухватками, была небольшого роста, худенькая, с легкими светлыми волосами, нежным цветом лица, как и Марина, и тоже близорукая. Ася обладала блестящей памятью. быстротой мысли и впоследствии обращавшим на себя внимание даром слова. Характера она была открытого, живого, довольно дерзкого, в детстве надоедавшая всем назойливым, требовательным, ноющим плачем по всякому поводу. Становясь старше, оставалась трудной в быту и трудной самой себе.

20-ти лет напечатала первую книгу «Королевские размышления» и 22-х лет вторую «Дым, дым и дым».

Сестер сближала с их матерью общая одаренность, мучительная тяга к чему-то, надрыв в горе и в радости (так ярко сказавшийся позднее в стихах Марины, например в «Поэме Конца»). Надрыв, приводивший к поступкам исступленным, часто общая для них всех троих субъективность восприятия (окраска звука и т. п.) и эгоцентризм, безотчетно переходивший порою в холодный цинизм, находивший для себя почву в сложившихся обстоятельствах.

Болезненные явления приписываю я наследственности из семьи Мейн, сестра старика Мейна была психически ненормальною.

Таким детям с ранних лет нужно было руководство, прежде всего богатое душевным теплом. Мария Александровна сама была человек порывистый, несдержанный. Отец поощрял в детях, поддерживал, не жалея средств, все, что могло повысить их культурный уровень: общее образование, знание языков, помощь репетиторов и гувернанток, занятия музыкой, путешествия, но личное повседневное руководство разве мог он взять на себя? Да педагогика и не была его призванием. Я избегала столкновений с М. Ал. Отец, видимо понимая мою линию поведения, и сам шел на многие уступки ради покоя, весь поглощенный своей работой и делами Музея. Все шло более или менее благополучно, пока судьба не нанесла всему решительный удар. Но то было еще впереди.