Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

И Бог вдохнул мне охоту разных художеств, коими занимался и тем убегал праздности и прочих худых дел; обучался: 1-е, рисованию, желая живописного мастерства, у двоюродного по матери дяди своего Василья Арловского, бывшего при Иоакиманском девичьем монастыре дьячком, и приучась, написал на холсте две картины: коронование Пресвятой Богородицы и Иосифа обручника, держащего на руках Превечного младенца Господа Иисуса Христа, кои свидетельствуют и ныне, поставленные в доме моем в большой горнице; 2-е, петь по нотам, ходя в архиерейскую певческую палату; 3-е, столярного и резного мастерства у бывших резчиков при церкви святых бессребреников Козмы и Дамиана на Запсковье; из них был старик Максим, который по благосклонности своей дозволял мне употреблять всякой свой инструмент и работать, что мне вздумается; между тем, ходя в певческую палату, случилось мне видеть и читать книгу Минеи Четьи[39], первую сентябрьскую часть киевской печати, по которой я, читая жития святых, возымел желание от того времени, и всегда помышлял иметь собственные свои, но по недостатку

[40] моему не было способу. При всем том, хотя я в вышесказанных художествах и упражнялся, но и прелести мира сего имели во мне участь свою, ибо страстно любил игру на скрипке и для того много в столярной трудился вотще, делая оную своими руками; наконец, обладаем будучи сею страстью, купил из лавки за полтора рубли и прилежно учился долгое время, только, к счастью, не понял и играл худо.

Напоследок умножившимся суетам, уже чрез несколько лет оставил, что, ныне рассмотри бесстрашие молодых лет и страсти, влекущие во грехи, сердечно раскаиваюсь и жалею, что попустил себя быть скоморохом, в сущее бесчестие и порок благочестивого христианина: во время ж то жительства моего во Пскове, до 1752 года, чрез четыре года, благодатию Божиею храним, не употреблял пьянственной забавы и обращения, а что от того сохранило, единственно, что я забавлял себя в вышеописанных науках, а ни с кем дружеством и братством не обязывался, приметя, что весьма мало из них истинных доброжелателей, а более таких, которые влекут к развратной жизни; между тем, входя по случаю в домы купцов и других достаточных людей и видя стены, убранные картинами и обоями, посуду оловянную, хрустальную и прочее, возымел желание таковые вещи по силе своей стяживать; итак, когда случится денег помалу, и скупал, но и то таясь матери своей, опасаясь, что она по претерпению скудости и недостатков никак не дозволит. В одно время купил я впервые шесть тарелок оловянных и, привезжи домой, не смел ей показать чрез долгое время, хранил в избе под лавкою в коробочке; напоследок, по случаю передвигая оную, от звуку узнала и за то довольно было ее негодования и брани.

Но как уже от 1752 года, особливо в 1753 году пришел и возрастом и имуществом в лучшее состояние, и по услужности моей прилежанием и смыслом к письменным делам стал быть любим вышеупомянутому управителю Залевскому, то уже мать моя, видя мое поведение, оставляла более на произволении моем, даже и в женитьбе предоставляла мне на волю.

Итак, в том же 1753 году, октября 31-го числа, с позволения ее и управителя, женился на дочери именитого крестьянина Петра Гурьянова, сына Косолапова, именем Дарья, причем приданое ее состояло только в собственной одежде и белье, а мне в корысть ничего, да я о том и попечения не имел, а желал иметь согласную моему нраву, в чем и благодарю всещедрого Бога, что я не обеспокоен гораздо первою, а весьма доволен участью второй жены, о которой сказано будет ниже, почему советую я всякому христианину искать доброго человека, а не приданого — это чрез прошение в молитвах своих у Бога.

Не успел я, так сказать, расцвести своим благополучием, а не только чтоб вкусить плодов своих, то вскоре зависть, ранив глаза свои, не оставила наводить препятствий, ибо в 1754 году господин мой, граф Сергей Павлович[41]

, из чужих краев прибыл в Москву. Государыня императрица Елизавета Петровна[42], желая его женить на сестре господина Ивана Ивановича Шувалова[43], возвратила ему из описи дом и вотчины в полное владение. Те же, которые ненавидели управителя Залевского, недоброжелательны были и ко мне, по причине моей к нему услужности и что он меня отменно против прочих почитал и награждал, усмотря удобный для них случай при начале вступления графского во владение, выдумали оклеветать его управителя, якобы в неправосудии, во взятках, в обогащении и в прочем, что только могли выдумать.