Воспоминания. Том 1. Родители и детство. Москва сороковых годов. Путешествие за границу

При подготовке научно-справочного аппарата книги использованы предисловие, часть примечаний и указателя имен, выполненных непосредственно редактором серии «Записи Прошлого», известным историком С.В. Бахрушиным, который в связи с арестом в 1930 г. не смог довести работу до конца. В ряде случаев нами сделаны необходимые дополнения и уточнения к ним. Кроме этого, к главам, соответствующим выпуску «Москва сороковых годов», воссозданы примечания и подготовлен именной указатель, в свое время так и не напечатанный. Примечания, сделанные автором, обозначены как «Прим. Б.Н. Чичерина».

Орфография и пунктуация подготовленного к печати оригинала сохранены в тех случаях, когда возможен компромисс с современными грамматическими нормами, что позволяет передать историческую характерность текста. В остальном особенности авторской манеры и редакторской работы С. В. Бахрушина оставлены без изменений.

Предисловие С.В. Бахрушина

[…][2]

Б. Н. Чичерин вступил в Московский университет, по его собственному выражению, в «лучшую эпоху московской жизни, эпоху умственного движения сороковых годов, когда всюду, и в литературе, и на университетской кафедре, и в гостиных, кипели умственные интересы и происходили блистательные ристалища славянофилов и западников». Начало его ученой и литературной деятельности охватывает «другую хорошую для Москвы эпоху, время возрождения русского общества… время пылких надежд и зарождающейся (говоря его словами) свободы». В ряде ярких характеристик он рисует людей той эпохи: профессоров и ученых, как Грановский, Кавелин, Соловьев, Забелин, Шевырев, Крылов, Корш, Редкин, Морошкин и другие, литераторов различного направления, как Павлов и его жена, Кетчер, Тургенев, Лев Толстой, Катков, Леонтьев, славянофилы Хомяков, Юрий Самарин, Аксаковы, Киреевские, видных государственных деятелей, как братья Милютины, и тут же он изображает общий фон московской жизни той эпохи и быт ее великосветского общества. В итоге получается цельная картина той переходной эпохи, которая знаменовала собою глубокий кризис, пережитый Россией в середине прошлого столетия – развал крепостнического общества и зарождение на его развалинах общества буржуазного, кризис, нашедший себе выражение в литературном движении 40-х годов и завершившийся реформами 60-х годов.

Мировоззрение Чичерина всецело отразило собою ту бурную эпоху Sturm und Drang, с которой совпали его юношеские годы. Он пережил на себе волну новых запросов, противоречий и исканий, которая охватила тогда все мыслящее русское общество. «Воспоминания» Б. Н. Чичерина тем и интересны, что с особенной рельефностью рисуют нам глубокую раздвоенность, переживавшуюся передовым представителем того класса, который под напором неизбежной необходимости, должен был отказаться от своего первенства в обществе.

Среда, из которой вышел Чичерин, была богатая дворянская среда, – «аристократическая», употребляя любимое им слово. «Моя молодость протекла средь старого дворянского быта», – говорит он сам. Он и рисует в первых двух главах своих «Воспоминаний» этот «старый дворянский быт», патриархальный, веселый, изысканно-изящный. Уголок Тамбовской губернии, где протекли годы его детства, в соседстве с «Марой» Боратынских, с «Любичами» Кривцовых, был один из типичных центров дворянской культуры, доживавшей блестящий век накануне своего падения. Усадьбы в европейском вкусе с английскими парками, с павильонами в готическом стиле, гротами, искусственными оврагами, башнями «англо-саксонской архитектуры», оранжереями и теплицами, библиотеками и готическими часовнями, вечные семейные праздники, вечные гости («помещики объезжали весь край, везде гостили по несколько дней, а более близкие по целым неделям»), «разного рода затеи», леса, освещаемые ночью «разноцветными фонарями и бенгальскими огнями», «пиршества» с угощеньями и плясками крестьян, и тут же тонкость литературных интересов, блеск и остроумье беседы, самые утонченные плоды умственной культуры – вот те рамки, в которых рос Б. Н. Чичерин. Отец его был представителем новой формации дворянства, не в смысле происхождения (Чичерины вели свой род от времен Василия Шуйского), а в смысле новых хозяйственных устремлений.