Воспоминания (Царствование Николая II, Том 1)

Такого воззрения держался и покойный Император Александр III, который относился всегда к старообрядцам в высокой степени благосклонно. Такого же воззрения и убеждения держался и поныне держится Император Николай II и, если все-таки при всем этом ничего не было сделано для большей веротерпимости к старообрядцам, то конечно, это происходило не от взглядов и желания этих Императоров, а от крайне узких воззрений их советчиков и особливо обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева. В отношении веротерпимости комитет министров, в полном составе, а равно и члены, которые были приглашены в комитет министров по моему представлению и с утверждения Его Величества для рассмотрения всех вопросов по указу 12 декабря 1904 года, а именно члены Государственного Совета Таганцев, Сабуров, Куломзин, единогласно считали необходимым в отношении веротерпимости принять решительные меры. На этом поприще было нечто и сделано, а именно последовал знаменательный указ 17 апреля 1905 года о веротерпимости, который ныне составляет базис того положения вещей, в котором находятся в России инославные и другие церкви, отличные от святой православной церкви.

Этот указ был выработан комитетом министров и Его Величеству угодно было утвердить его. Он приобрел силу закона.

Указ этот такого же рода, как манифест 17 октября 1905 года, т.е. представляет собою такие акты, которых можно временно не исполнить, можно проклинать, но которые уничтожить никто не может.

{326} Они как бы выгравированы в сердцах и умах громадного большинства населения, составляющего великую Россию.

Указ 17 апреля установил лишь принципы; необходимо было выработать все подробности, ясно устанавливая пределы свободы инославных, не христианских и отпавших от православной церквей и отношения к ним властей.

Для сего по представлению комитета министров должно было быть основано особое совещание по вопросам о веротерпимости. Его Величество, утвердив, как я сказал, указ 17 апреля, утвердил и образование особого совещания по вопросу о веротерпимости, но опять таки председателем этого совещания был назначен граф Алексей Павлович Игнатьев.

Таким образом гр. Игнатьев должен был, с одной стороны, вмещать в себе председателя совещания об исключительных положениях, т.е. главным образом о высшей государственной полиции, а с другой стороны, должен был быть председателем особого совещания по вопросам религиозным и веротерпимости.

Для всех было очевидно, что собственно от этого совещания о веротерпимости желают. Конечно, это особое совещание никаких законченных трудов не сделало и в бытность мою председателем совета ничего не представило, затем было закрыто и некоторый материал передало в министерство внутренних дел.

Как я уже сказал, при обсуждении вопросов о веротерпимости в комитете министров, обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев начал оказывать явное противодействие, но так как встретил в своих реакционных стремлениях отпор не только с моей стороны, но со стороны всех членов комитета, то сделался больным и в заседаниях комитета министров не участвовал. Все решения комитета не встретили препятствий ни со стороны высокопочтенного митрополита, ни со стороны заместителя К. П. Победоносцева товарища обер-прокурора Святейшего Синода Саблера, нынешнего обер-прокурора Святейшего Синода.

Митрополит указывал лишь мне, как председателю, и членам комитета министров, что согласно сообщениям комитета, предполагается дать значительную свободу инославным церквам, а равно и не христианским религиозным общинам а также {327} старообрядчеству. Не возражая ничего против этих предположений, в том виде, в каком они вылились в комитете министров, он, тем не менее, находил, что это в высокой степени несправедливо в отношении православной святой церкви, ибо православная церковь не пользуется теми свободами, которыми предполагается наградить иные церкви и иные вероисповедания. Конечно, это было заявление такого рода, которое не могло не встретить не только полной симпатии со стороны комитета министров, но даже не могло не возбудить в сердце членов, по крайней мере, в моей душе, самые резкие горестные чувства.

Представляя Его Величеству доклад об указе 17-го апреля о решении комитета образовать особое совещание по вопросу о веротерпимости, конечно, я не мог не доложить Государю о том, что высказал высокопреосвященный митрополит. Его Величество тоже принял близко к сердцу горькое соображение митрополита. Я доложил Государю, что вследствие такого заявления митрополита было бы необходимо рассмотреть в комитете министров главные основания, которые желательно было бы ввести в отношении Государства к русской православной церкви и которые могли бы дать русской святой православной церкви необходимую свободу действий и свободу управления.