Воссоединение

Джен, Натали и Дэн не ложились всю ночь. Дэн предложил им дежурить по очереди, но Натали ни в какую не хотела уходить от постели больной, ее не удавалось переубедить, поэтому Дэн и Джен стали по очереди сидеть с ней, тогда как другой приглядывал за Изабель, которая спала в своей колыбельке на первом этаже. Они переместили малышку из соседней с Лайлой комнаты, чтобы ее плач не разбудил Лайлу.

Когда Лайла проснулась, начался кошмар. Она вскрикивала. Она вопила. Ее тошнило, она билась в конвульсиях, она умоляла их прекратить все это. Она требовала Зака. Снова и снова она спрашивала о нем. Она орала на них, чтобы они убирались, чтобы оставили ее в покое, кричала, почему они не приведут ей Зака. Почему они прячут его от нее? И все это время находившаяся возле ее постели Натали – с белым лицом и трясущимися руками – ни разу не крикнула, не дрогнула, даже когда Лайла плевала в нее, ругалась на нее, царапала ей лицо. Джен в оцепенении стояла в дверях, но Натали забралась на кровать и, притянув к себе истощенное тело Лайлы, держала ее и физически смиряла, гладила ее по волосам, шептала слова утешения, слова любви. Она целовала ее голову и лицо, она говорила об их первой встрече, о поездке в Сен-Мало, о том лете, когда они ездили на Ибицу и Нат потеряла в море нижнюю часть своего бикини. Лайла смеялась. И наконец Лайла уснула.

Джен спустилась вниз. Дэн спал на диване, с Изабель на груди. Было начало пятого утра, легкий оттенок серого только начал пробиваться из-за горизонта на чернильно-черное небо. В комнате было холодно; они еще не топили камин, но Джен чувствовала, что недалеко то время, когда он им понадобится. Теперь уже скоро. Ей хотелось взять малышку, поднять на руки и прижать ее сладкое, мягкое, теплое тельце к своей груди, но она не хотела ее будить, поэтому вместо этого села в кресло и стала наблюдать за спящими, прижимая ко рту одеяло, чтобы они не услышали ее рыданий.

Изабель зашевелилась незадолго до пяти. Джен мягко сняла ее с тела Дэна, но, лишившись ощущения ее тепла, он тотчас проснулся.

– Как Лайла?

– Еще спит. Я так думаю. Час назад спала. Я больше там не была.

Джен стала кормить ребенка, а он пошел наверх и через несколько минут вернулся.

– Все еще спит, – кивнул он. – Можно сделать тебе чай?

Джен покачала головой и протянула к нему руку. Он опустился на колени возле ее кресла.

– Я не поблагодарила тебя. За то, что присматривал за ней вчера, пока мы были на пляже.

– Тебе не за что меня благодарить, – сказал он. – Будь у меня такая возможность, я бы присматривал за ней каждый день.

– Тебе действительно это нужно? – спросила Джен. – Ребенок другого мужчины?

Дэн уселся на пятки, легонько вздохнул.

– Не так. Она не ребенок другого мужчины. Она твой ребенок. – Он поднялся на ноги. – Ты точно не хочешь чаю? – Она покачала головой.

– Знаешь, я действительно тебя люблю, – тихо сказала она, когда он направился в кухню, но он не обернулся.

В половине шестого Дэн позвонил Заку, но звонок переключился на голосовую почту.

Когда вскоре после шести Лайла проснулась, ей было немного лучше. Она села в кровати и попросила воды. Она спросила, нельзя ли ей видеть Изабель, и Джен принесла ребенка.

– Я лучше не буду ее брать, – прохрипела Лайла. – Вдруг меня стошнит.

– Ее несколько раз тошнило на тебя, – слабо улыбнулась Джен. – Едва ли она станет жаловаться.

– У меня может начаться приступ, – сказала Лайла, поэтому Джен забралась на кровать рядом с ней и, поднеся Изабель к ней поближе, так держала, чтобы Лайла могла вдыхать ее запах, чувствовать ее тепло. – Он ведь не приехал, правда? Зак не приехал? – сказала она, и по щекам ее текли слезы.

Эндрю и Зак прибыли в середине дня. Зак не остановился, чтобы с кем-то поговорить, он даже ни на кого не посмотрел, из такси он прямиком ринулся в дом, вверх по лестнице, в спальню Лайлы, Эндрю остался стоять на лужайке. Он смотрел на дом так, как если бы ему было страшно войти внутрь.

– Он вчера упал с велосипеда, – объяснял Эндрю, когда Джен сопровождала его в дом. – Разбил свой телефон. А еще ему накладывали швы на голову. Он вернулся домой только рано утром, но нам удалось успеть на рейс.

Шаркая вниз по ступенькам в замызганных спортивных штанах, с висящими немытыми волосами, появилась Натали. Лицо ее представляло собой грязно-серую маску, под глазами залегли темные круги.

– Господи, Нат, – только и смог вымолвить шагнувший ей навстречу Эндрю. Джен оставила их там, у подножия лестницы, в объятиях друг друга. Ей было слышно, как Натали тихонько плачет, а ее муж повторяет: «Мне не следовало тебя оставлять, прости меня, любовь моя, мне не следовало тебя оставлять».