Воссоединение

Под ярким солнцем ветерок унес то, что от нее осталось, а они стояли в полном молчании, даже Изабель не издала ни звука. Это было мало похоже на церемонию. Лайла вполне могла бы предпочесть шикарные лондонские похороны, где все одеты в черное, с шумными поминками.

– Похороны ведь не для мертвых, верно? – сказал Зак. – Они для живых.

Зак задержался в лесу на некоторое время после того, как все остальные уже вернулись в дом. Подождав час-другой, Эндрю пошел его искать. Тот сидел на поваленном дереве, спокойный и с виду совершенно умиротворенный, и просто слушал лес. Увидев Эндрю, он ему улыбнулся.

– С тобой все в порядке? – спросил его Эндрю.

Тот пожал плечами.

– Думаю, да. Я сам не знаю, что делаю. Не знаю, что делать. – Эндрю сел рядом с ним. Шатер леса смягчал солнечный свет, древесные кроны не шевелились. – Нас так долго было двое. Мы совершенно обособились от остального мира. Она стала для меня всем. – Он чуть покачал головой в тщетной попытке стряхнуть горе. – Ты ведь понимаешь, да?

Эндрю кивнул. Он чувствовал на себе взгляд Зака, который испытующе вглядывался в его лицо.

– Она особенная, – сказал Зак. – Любить ее было чем-то особенным. – Он замолчал.

Спустя долгое время он сказал:

– Я знаю, что произошло на Рождество.

У Эндрю пересохло во рту, сердце вдруг стало маленьким и твердым, как персиковая косточка.

– Это не важно, – продолжал Зак. – Я хочу сказать… Это не важно. Верность никогда не была ее сильной стороной.

– Черт, Зак, прости, – сказал Эндрю, и слетевшие с губ слова прозвучали глухо и неуместно.

Зак покачал головой.

– Честное слово, это не важно. Она рассказала мне об этом только тогда, когда пыталась заставить меня ее бросить. Она не хотела, чтобы я… – Он замолчал и перевел дыхание. – Чтобы я наблюдал, понимаешь? Чтобы был рядом.

– Но ты все равно остался. – На какой-то ужасный момент Эндрю показалось, что он может заплакать; он почувствовал, как у него перехватывает горло, перехватывает голос. Зак положил руку ему на плечо.

– Я рассказываю это не для того, чтобы тебе было больно. Я знаю, так выглядит, но это неправда.

Эндрю не мог до конца поверить, что Зак его утешает, что он позволяет Заку себя утешать. Он поднялся на ноги.

– Пожалуйста, прошу тебя, не говори больше ничего. Я чувствую себя ужасно из-за того, что случилось, я тогда просто повел себя бездумно, это был такой ужасный день…

– Я все это знаю, и я знаю, почему она это сделала и почему ты это сделал. Дело не в этом. Я рассказываю тебе не поэтому. Она говорила со мной, рассказывала обо всем, что происходило здесь с тобой, Натали, Джен и Дэном. Я просто… – Он запнулся, чуть качнул головой, посмотрел на Эндрю и улыбнулся ему слабой, грустной улыбкой. – Для нее это кое-что значило, та ночь, что вы провели вместе…

Эндрю опустил голову, он не помнил, когда еще был так пристыжен. А затем Зак протянул руку и коснулся его плеча, и стыд усугубился.

– Для нее это было хорошо, – сказал Зак. – Это… дало ей что-то, чего не мог дать я, какое-то утешение. Помогло залечить очень старую рану, такую, о которой я даже не знал, такую, с которой я бы никогда ей не помог. И я рад тому, что произошло, в самом деле рад. Я не вру, Эндрю, – сказал он, а Эндрю стоял перед ним, безвольный, безмолвный, ошеломленный глубиной его великодушия. Единственное, что имело для него значение, это Лайла. – Я рад, что ты любил ее. Я рад, что она узнала это в конце концов.

Под конец голова Зака упала на грудь, плечи затряслись.

– Что мне теперь делать? – спросил он. – Что мне делать?

Эндрю постарался, как мог, обхватить рукой громадные плечи Зака и прижал его к себе – так, как прижимают испуганного ребенка. Он ожидал сопротивления, но его не последовало. Так он сидел, обнимая Зака, этого большого нежного мужчину, с которым обошелся нечестно.

– Я не знаю, – сказал наконец Эндрю. – Я не знаю, что тебе делать. Но ты можешь приезжать сюда. Ты всегда можешь приезжать сюда. Когда тебе станет плохо, приезжай сюда.

Эндрю лучше многих понимал, как важно иметь какое-то место, куда можно прийти, даже если это не место погребения. Кладбище в Ирландии, где был похоронен Конор, покрытое пышной зеленью и усеянное торжественными плитами из серого камня, было красивым и безмятежным, но не трогало Эндрю, не побуждало его почувствовать себя ближе к старому другу. Для этого ему надо было приехать сюда, во Французский дом. Тем не менее он иногда наведывался на то кладбище; он был там совсем недавно, после того, как уехал из Франции, после озлобления на Джен и Дэна, после размолвки с Натали. Ему надо было куда-то прийти.

У Конора не было для него ответов, но Мэгги, мать Конора, знала что сказать. Он, конечно, не мог поведать ей, в чем суть проблемы, но выдал секрет, что его брак, впервые за все время, перестал быть тем раем, каким был раньше.