Воссоединение

– Ты помнишь, Эндрю, как я когда-то давно говорила тебе, чтобы ты нашел кого-то, кто бы тебя ценил? Помнишь это? У меня теперь нехорошо на душе, потому что я никогда особенно не любила ту блондинку, а теперь, когда она нездорова, я чувствую себя настоящей старой ведьмой, но ничего не поделаешь. Когда вы приехали ко мне в гости сразу после рождения ваших девочек, помнишь, ты и Натали – что ж, я увидела вас тогда и подумала, что все идеально. «Он поступил точно так, как я ему велела».

Эндрю улыбнулся. Это было так похоже на Мэгги – ставить себе в заслугу то, что не имело к ней абсолютно никакого отношения. Она постоянно заявляла, что Конор никогда не стал бы таким хорошим регбистом, если бы не ее стряпня.

– Я не знаю, что происходит, но я знаю, что дело не в отсутствии уважения. И она дорожит тобой. А ты теперь достаточно взрослый… что это я говорю? Ты уже давно достаточно взрослый, чтобы понимать, что ваши отношения не поддаются замене. Ты не относишься к любви беспечно. У тебя не просто брак, а партнерство. Партнерство. Мне доставляло счастье видеть это столько лет, и мне разобьет сердце – разобьет сердце! – если я увижу, как ты теперь отбрасываешь это прочь. А ты ведь не захочешь разбить сердце старой женщине? – Она налила ему еще одну чашку чая, а затем вдруг забрала ее, прежде чем он успел отпить. Скрывшись в кухне, она вернулась с бутылкой «Бушмилса» и двумя стаканами. – Я скажу тебе, что меня печалит, Эндрю. Это то, что Дженнифер так и не нашла такого партнерства, как у тебя. А теперь она одна с ребенком. Ужасно, не правда ли? Эта красивая девушка, одна поднимающая ребенка, – это так неправильно. Мой сын бы этого не хотел.

По пути обратно в Англию Эндрю сочинял письма Джен и Дэну, в которых просил прощения за то, что им наговорил. Он был тупым идиотом, как кто-то однажды сказал, и хуже того – ханжой и дураком. Он не отослал эти письма. Он не написал Натали; невозможно было сказать в письме то, что ему нужно было сказать, не было способа заделать брешь между ними, если только она не стоит перед ним собственной персоной.

Он постоянно думал о том, что сказала Лайла в тот вечер, перед тем, как он покинул Францию, когда он сидел в темноте на ее постели. Она была немногословна, но предположила, что проблема была не в них обоих: Эндрю и Натали, она была в нем. Его потребность загладить вину заставляла Натали чувствовать себя ужасно, как будто она была ценой, которую надо заплатить. Но ведь она не всегда так себя чувствовала. Тогда бы они не были счастливы, а ведь они были, долгое время. Но, кто знает, может быть, это ощущение приходило к ней время от времени, может быть, это было нечто, с чем она жила, не высказываясь об этом или, во всяком случае, не высказываясь до поры до времени. Поразительно, с чем мы можем жить, когда настроимся на это, будь то боль, или чувство вины, или призраки, или подозрение, что тот человек, за которым ты замужем, не любит тебя так, как ты хотела бы.

Он понял, что должен снова найти себя, найти способ жить без чувства вины и призраков прошлого, тогда, может быть, она увидит, как он ее любит. Он купил билет на самолет во Францию: он полетит в следующие выходные, он поговорит с Нат. В голове его все выстроилось по порядку, и этим порядком он, как ни странно, был обязан Лайле. Он спокойно занимался повседневными делами, отвозил девочек в школу, работал, спал. А затем он получил сообщение от Натали с просьбой приезжать как можно быстрее и понял, что в выходные будет слишком поздно.

Он был в ужасе, что может не успеть, не только не успеет попрощаться с Лайлой, но не успеет быть там ради Нат, что в конечном счете ей придется пройти это в одиночку и он снова ее подведет. Но он успел. Он успел и привез с собой Зака, так что по крайней мере что-то сделал правильно.

Эндрю молча довел Зака до дома. Свет как раз начал меркнуть, и ему показалось, что впервые с момента своего возвращения он уловил в ветерке прохладу, тончайший привкус дождя. Он нашел Натали перед домом, она сидела в гамаке, поджав под себя ноги, с идеально прямой спиной, и смотрела вдаль, на долину. Увидев его, она улыбнулась.

– Прошу тебя, приходи на ночь в дом, Нат, – сказал он. – Ночевки в гамаке не для твоей спины. И в любом случае, думаю, пойдет дождь.

Натали посмотрела на идеально чистое небо, затем – опять на него, склонила голову набок.

– Ты так думаешь?

– Пожалуйста, Нат. – Он сел рядом с ней.

– Хорошо, – сказала она и чуть улыбнулась. – Так или иначе, сейчас ее уже больше нет. Вчера она еще была тут, я это чувствовала. Но теперь она ушла.

Эндрю ничего не сказал, он просто улыбнулся ей, прикоснулся к ее лицу. Это было не похоже на нее, так говорить; она не верила в духов или в загробную жизнь, она была сугубо рациональна. Но никогда не знаешь, как будешь чувствовать, когда потеряешь навсегда кого-то, кого потерять невыносимо.

– Как ты себя чувствуешь? – нахмурила брови Натали. Она подалась ближе к нему и обхватила его руку. Гамак мягко покачивался из стороны в сторону. – Ты выглядишь усталым.