Восстань и убей первым

Для минимизации рисков Асад велел генералу Мухаммаду Сулейману – своему связному с Радикальным фронтом – создать «теневую армию», отдельную и независимую от остальной системы сирийской обороны. О ней ничего не знали даже высшие офицеры и чиновники военного ведомства, включая начальника Генерального штаба и министра обороны. Сулейман приказал, чтобы вся важнейшая военная и государственная информация передавалась только в бумажном виде, в опечатанных конвертах, и доставлялась специальными курьерами на мотоциклах. Этот уход из виртуальной реальности сработал. Организация Сулеймана в течение многих лет оставалась для израильской разведки совершенно невидимой[1457].

Главный секрет Сулеймана хранился в засушливом районе Дейр-эз-Зор на северо-востоке Сирии, в глубоком каньоне в нескольких километрах от берегов Евфрата. С 2001 года Сулейман руководил строительством сооружений, в которых должен был разместиться ядерный реактор, приобретенный Сирией у Северной Кореи на иранские деньги[1458]

. Реактор должен был дать сирийцам возможность производить оружейный плутоний для атомной бомбы, которая, как думал Асад, создаст для Сирии стратегический паритет с Израилем.

Сулейман не жалел сил для сохранения полной секретности этого объекта. Отман был одним из немногих людей, которым Сулейман доверял. Отман знал о реакторе и держал документы, касающиеся этого объекта, в своем кейсе. Теперь о реакторе знали и израильтяне.

Когда в январе 2007 года «Моссад» получил материалы о сирийском ядерном реакторе, директор «Моссада» Даган как раз вступал в должность главного советника премьера Эхуда Ольмерта по вопросам обороны и безопасности. Когда Ольмерт в июле 2006 года принял решение о войне с «Хезболлой», Даган резко выступил против планов начальника Генерального штаба Дана Халуца разгромить шиитские военизированные формирования с воздуха. Даган тогда сказал кабинету министров: «Я знаю Ливан, и я знаю “Хезболлу”. Без масштабной сухопутной операции против нее ничего не получится». Чем больше время подтверждало правоту Дагана, тем внимательнее прислушивался премьер Ольмерт к его мнению[1459]

.

Даган относился к тем людям, которых принято называть «инженерами человеческих душ». К тому же он был еще и талантливым пиарщиком. Он делился с Ольмертом самыми яркими эпизодами операций «Моссада». Премьер был покорен Даганом и его миром разведки и шпионажа. Разочаровываясь в Армии обороны и экстенсивных масштабных войсковых кампаниях, Ольмерт передавал все больше полномочий Дагану для ведения его «теневой войны» с Радикальным фронтом. «Я верил в Меира, – говорил Ольмерт. – Он и те фантастические идеи, с которыми выступало его ведомство, нуждались в моей поддержке»[1460].

Обнаружение сирийского реактора стало еще одним триумфом Дагана, особенно с учетом того, что ни одна разведка в мире, включая американскую, не смогла его отыскать. Но прежде всего это открытие стало причиной серьезного беспокойства[1461]

. Новость о том, что главный враг Израиля далеко продвинулся в создании ядерного оружия и никто об этом не знал, моментально разнеслась по всем израильским спецслужбам. «Меир пришел ко мне с материалами (фотографиями, снятыми в номере Отмана), – вспоминал Ольмерт, – и это было подобно землетрясению. Я понял, что с той минуты все у нас будет по-другому»[1462].

Вскоре после этого Ольмерт направил Дагана в США с целью проинформировать советника по национальной безопасности Соединенных Штатов Стивена Хэдли и директора ЦРУ Майкла Хейдена об обнаружении реактора.

К тому моменту, когда Даган поднимался на лифте на седьмой этаж штаб-квартиры ЦРУ, он уже был в Лэнгли желанным гостем[1463]. У него сложились тесные отношения с Хейденом: «Майкл был до мозга костей разведчиком, и внимательно выслушивал мои предложения». В свою очередь, Хейден был уверен, что «Даган является прямым и честным человеком без претензий, искренним и знающим».

Они установили доверительные отношения и открыли эру самого тесного сотрудничества между двумя разведками за всю историю их существования[1464]. Хейден описывал эти отношения как взаимодополняющие: «Мы большие, богатые, технологически продвинутые и имеющие глобальные интересы». Тогда как израильтяне «меньше, очень сконцентрированы, талантливы в культурном и лингвистическом отношении и адекватны своим целям». Под целями Хейден понимал джихадистский терроризм и попытки ближневосточных стран создать оружие массового поражения.

Каждый раз, когда Даган посещал ЦРУ, он привозил туда важную информацию и предложения по сотрудничеству, порой весьма неординарные. Но на той апрельской встрече даже опытный Хейден не ожидал такой «бомбы». «Даган сел, открыл свой атташе-кейс и вынул из него цветные копии фотографий реактора в Дейр-эз-Зоре»[1465].