Восстань и убей первым

Госсекретарь Райс признала, что сирийский ядерный реактор угрожает существованию государства Израиль, однако не считала, что США должны вмешиваться[1473]. Хейден ясно дал понять, что, хотя строительство реактора продвигалось, Сирия была еще далека от создания атомной бомбы.

Увязший в двух войнах в исламских странах Буш вынес заключение: «Из того, что Майк (Хейден) только что сказал мне, следует, что непосредственной угрозы сейчас нет, поэтому на бомбардировку мы не пойдем»[1474].

Израилю оставалось полагаться только на себя[1475].

Атомное оружие в руках сирийцев, безусловно, стало бы угрозой самому существованию Израиля. Но аналитики АМАН согласились с Хейденом и предупредили Ольмерта, что осуществление атаки на Сирию без прямой предшествующей провокации с ее стороны могло бы привести к жесткому военному ответу Асада. Напротив, Даган советовал бомбить объект немедленно, еще до запуска реактора. «Государство Израиль не может потерпеть того, чтобы страна, с которой мы находимся в состоянии войны, заполучила ядерное оружие», – сказал он.

Даган сделал серьезную ставку. Если бы он оказался неправ, открытая война с Сирией все равно могла бы окончиться победой Израиля, но такая победа стоила бы тысячи жизней. Однако, несмотря на огромные риски, благодаря личной харизме Дагана, его уверенности в себе и прошлым успехам, его точка зрения победила.

В 3:00 в четверг 6 сентября десятки израильских военных самолетов взлетели с авиабазы Рамат-Давид, расположенной в Северном Израиле, в двадцати километрах от Хайфы. Они устремились сначала на запад в направлении Средиземного моря, а потом на юг. Это было частью рутинной тренировки эвакуации авиабазы, хорошо знакомой арабским разведкам, наблюдающим за израильскими ВВС. Ничего особенного. Но на этот раз люди, планировавшие «тренировку», старались намеренно запутать тех, кто наблюдал за развитием событий у экранов радаров в Дамаске.

Где-то над морем группа из семи истребителей F-15I оторвалась от основной армады и полетела в противоположном направлении – на север. Экипажи знали точные координаторы целей, которые должны были уничтожить, а также характер этих целей. Важность заданий была доведена до пилотов их командирами непосредственно перед вылетом. Самолеты шли очень низко, сначала над побережьем Средиземного моря, затем над Турцией до входа в воздушное пространство Сирии. С расстояния в 50 километров они выпустили 22 ракеты по трем целям на атомном исследовательском комплексе.

Удар застал сирийцев врасплох. Их система ПВО не обнаружила ничего, прежде чем ракеты уже летели по направлению к целям. Времени на эвакуацию не оставалось. Было выпущено несколько зенитных ракет, но только после того, как самолеты давно улетели.

Вскоре после удара американские и израильские спутники, висевшие над Сирией, зафиксировали полное разрушение атомного объекта. Ольмерт направил Асаду через премьера Турции Реджепа Тайипа Эрдогана секретное послание, в котором говорилось, что, если Асад будет вести себя сдержанно, Израиль воздержится от предания бомбардировки гласности. Это спасет Сирию от чрезвычайно затруднительного положения, в которое она попадет, если будет раскрыт факт грубого нарушения Дамаском Договора о нераспространении ядерного оружия, который он подписал[1476]. Мир в таком случае не узнает, что Сирия потеряла результаты многолетних дорогостоящих исследований и большой объем современных технологий, которые были уничтожены еврейским государством, – о событии, которое сделало бы необходимой какую-то форму ответных действий. Сохранение всей этой ситуации в покое было лучшим вариантом для всех сторон, вовлеченных в нее.

Главным победителем в операции «Сюрприз» (такое кодовое название она получила) стал Даган, служба которого добыла необходимую информацию и раскрыла сирийский проект и который, по словам директора ЦРУ Хейдена, «оказался прав, тогда, как мои аналитики оказались неправы»[1477]

.

После успешного осуществления операции «Сюрприз» Ольмерт еще больше раскрыл для «Моссада» бюджетный кошелек, предоставив разведке такие ассигнования, которых она никогда прежде не видела. Один старший сотрудник «Моссада» сказал тогда: «Не было в то время ни одной операции, которая была бы отложена или отменена по финансовым соображениям. Организация невероятно разрослась. Мы получали все, что просили»[1478].

«Арик (Шарон) и Рабин при санкционировании операций испытывали гораздо большие колебания, чем я, – говорил тогда Ольмерт с довольной улыбкой, добавляя: – Я дал зеленый свет 300 операциям (“Моссада”) за свой срок премьерства, и только одна из них провалилась. Но даже этот случай нам удалось сохранить в секрете»[1479].