Восстание

Макрон был уже не в состоянии увещевать своего товарища по плену, настолько онемев от ужаса, и возможно он уже был готов вскричать что-то подобное, если бы Герминелл не опередил его. Протест был подавлен ударом ветерана по голове и угрозой большего, если он продолжит.

На эшафоте последняя жертва наконец замолчала. Его сердце вырезали и бросили на дымящуюся жаровню, и запах жареного мяса вновь засоперничал с вонью груды голов. Макрон почувствовал, как у него свело желудок, и подавил позывы к рвоте. Друид появился над ними, темный на фоне яркого дневного неба, и надолго остановился, прежде чем сделать свой выбор и указать на Герминелла.

— Нет! — закричал ветеран, отшатнувшись и пытаясь оттолкнуться от ступенек, в то время как его сопровождающие пытались тащить его вперед. Их пленник извивался то в одну сторону, то в другую, обветренные сухожилия его рук и шеи напрягались под блестящей потной кожей. Он внезапно повернул голову и ударил ею в руку охранника, державшего его левый бицепс, укусив воина за костяшки пальцев. Мужчина вскрикнул от удивления и инстинктивно ослабил хватку. Герминелл взмахнул скованными кулаками и нанес охраннику скользящий удар по подбородку, затем качнулся в сторону и попытался бежать, но цепи на его лодыжках зацепились, и он упал головой вниз. Охранники напали на него прежде, чем он успел подняться на колени, и начали бить его по конечностям и голове, ошеломляя, прежде чем потащить вверх по ступенькам и привязать к столбам.

Герминелл пошевелился, а затем напряг мышцы, когда увидел, что друид повернулся к нему. — Нет! Ради всех богов, пощадите меня! Я не причиню вам вреда. Отпустите меня! Я покину Британию и никогда не вернусь. Клянусь! Всем святым для себя, клянусь! Позвольте мне жить!

Друид ухмыльнулся и поднял нож. Послышался звук рвущегося материала среди испуганных криков ветерана, сопровождаемых смехом и насмешками толпы, хотя теперь они были тише, их первоначальная жажда крови угасла в гнетущей дневной жаре. Когда друид начал пытать свою жертву, Герминелл то молил о пощаде, то кричал, всякий раз, когда нож впивался в него.

Макрон больше не мог этого терпеть. Он закрыл глаза и попытался выбросить из головы все эти звуки. Он боялся, что его храбрость подводит его, и воображение, которое всегда уклонялось от представления ужасных ран и боли, которые могли постичь его в бою, теперь начало уступать место самым ужасным фантазиям. Ему потребовалась вся сила самообладания, чтобы не начать взывать о пощаде и не броситься умолять Боудикку спасти его. Он обратился мыслями к молитве и начал что-то бормотать себе под нос.

— Всемогущий Юпитер Наилучший Величайший, молю тебя, дай мне силы воздать должное тем товарищам, которые были до меня. Дай мне смелости встретить смерть, не дрогнув. Дай мне милость быстрой смерти и силу лишить моих врагов удовольствия видеть, как римлянин просит сохранить ему жизнь. Обо всем этом я прошу в обмен на услугу, которую я оказал Риму. За кровь, которую я пролил во славу богов…

Он был настолько сосредоточен на своей просьбе о божественном вмешательстве, что не осознал смерти Герминелла и того, что его тело бросили поверх остальных. Внезапный рывок рук вырвал его из молитв, и он обнаружил, что поднимается по ступенькам. Кровью была залита почти вся платформа, брызги и пятна также покрывали руки и лицо друида, держащего свой окровавленный клинок. В жаровне шипели обугленные куски мяса. На другом конце эшафота Боудикка бесстрастно смотрела на происходящее.

Двое воинов сняли с Макрона путы и связали его запястья и лодыжки прочными веревками, а затем пропустили концы через железные кольца на столбе. По сигналу своего лидера остальные друиды потянули за концы, болезненно вытянув ему руки и заставив его ахнуть. Он сжал челюсти и пристально посмотрел на почерневшие колонны недостроенного храма Камулодунума вдалеке. Он почувствовал, как его ноги раздвинули, а внутренняя часть бедер горела от непривычного растяжения. Крепко удерживаемый на месте, он был совершенно бессилен и не мог свободно дышать.

Лидер друидов медленно обошел его, тихо напевая, затем повернулся, чтобы обратиться к толпе. Его слова были на иценском диалекте, из которого Макрон кое-что стал понимать за прошедший год, проведенный в Камулодунуме.

— Вот последний из пленников, — объявил он. — Римский вождь ветеранов ненавистной нам колонии. Его смерть будет самой драгоценной из жертв, принесенных Андрасте.

Друид повернулся и медленно шагнул к центуриону. Когда их лица оказались уже не более чем в тридцати сантиметрах друг от друга, он сузил серые глаза и переместился так, что Макрону уже не было видно колонн храма, и ему пришлось ответить на его пронзительный взгляд. Собрав последний запас неповиновения, Макрон попытался отхаркнуть немного мокроты и был вознагражден достаточным количеством, чтобы плюнуть друиду в лицо.

— Пошел ты и весь этот сброд, который за тобой следует!