Восстание

Двери и окна трактира, выходившие на улицы, расположенные по обе стороны перекрестка, были заколочены, в щелях между крепкими бревнами виднелся слабый свет. Обогнув угол и спустившись по улице ко входу во двор с обратной стороны, Катон проверил засов, но с дальней стороны ворота были заперты. Он погасил факел в сточной канаве, проходившей по центру улицы, и перебросил железную скобу через стену, после чего взобрался наверх. Перевалившись через верх, он спустился во двор и поправил сползший вперед шлем.

— Стой на месте, а то выпотрошу! — раздался рядом голос.

Катон отступил к стене на случай, если в темноте затаились еще люди. Он выхватил меч и держал его наготове.

— Убирайся отсюда! — прорычал голос. — Сейчас же! Мы не дадим тебе другого шанса… Уходи, пока я не приказал своим людям разобраться с тобой!

В словах прозвучала фальшивая нотка, и Катон понял, что говорящий блефует, и что он один. В голосе было что-то смутно знакомое, и он вспомнил немного нервного и не шибко умного человека, который работал у матери Макрона и иногда согревал ее постель.

— Денубий, это я, префект Катон. — Он улыбнулся. — Ты можешь отозвать своих людей.

— Префект Катон? — с инстинктивным подозрением отозвался тот. — С вами кто-нибудь есть?

— Я один. Как и ты.

Из мрака появилась фигура с крепкой дубиной в правой руке. — Слава богам, это вы, господин. У нас столько хлопот с тех пор, как пришло известие о Камулодунуме. — Облегчение в голосе Денубия сменилось печалью. — С тех пор мы скорбим по центуриону и остальным, господин.

— Другим? Ты имеешь в виду Аполлония?

— Да, господин. О нем и мальчике, Парвие.

Катон вспомнил немого мальчика, которого Макрон и Петронелла, взяли к себе в дом и воспитывали как сына. Парвий играл с Луцием, который боготворил старшего мальчика. В голове зашевелился насущный вопрос. — Что с Клавдией Актэ, Луцием, Петронеллой?

— Все в безопасности, господин, и внутри. Ты знаешь дорогу. — Денубий махнул дубинкой в сторону двери через двор, которую Катон помнил по предыдущим визитам в трактир.

— А ты не пойдешь со мной?

— Пока нет, господин. Я буду дежурить здесь до полуночи. Тогда все успокоится. По большей части.

Катон вложил меч в ножны и похлопал пожилого мужчину по плечу, затем пробрался через мощеный двор в дальний угол и нащупал железную задвижку. Петли заскрипели, когда дверь открылась внутрь, открывая короткий узкий коридор, тускло освещенный масляной лампой, свисающей с кронштейна. Дверь в конце зала была закрыта, но мгновение спустя Катон услышал женский голос, доносившийся с дальней стороны.

— Денубий? Что-то не так?

Он закрыл дверь во двор и направился по коридору. — Все хорошо.

— Кто ты? — требовательно спросила женщина. — Где Денубий?

— Дежурит во дворе. Это я, Катон. Впусти меня, Порция.

— Катон? Катон!

Раздался скрежет отодвигаемых засовов, затем дверь распахнулась, и на пороге появилась мать Макрона, выглядевшая еще более худой и хрупкой, чем он когда-либо ее видел. Но в ее глазах был блеск, а на губах — радостная улыбка. — Волею судеб это ты. Входи! Заходи внутрь, мой мальчик.

Она отошла в сторону, и Катон, нырнул под дверную раму, вошел в главный зал трактира, когда Порция закрыла дверь и задвинула засов на место. Перед ним находился тяжеловесный прилавок, а за ним — открытое пространство, которое раньше было заставлено столами и скамьями. Теперь эта грубая мебель была сложена у двери и окон, выходящих на перекресток. В центре комнаты остался только один стол, за которым сидели две женщины лицом друг к другу, над мисками с тушеным мясом и кубками, наполненными вином. Молодая женщина с темными волосами длиной до плеч оттолкнула скамью и вскочила, бросившись через всю комнату в его объятия. Она прижалась лицом к чешуйчатой броне его лорики, а ее руки обняли его за спину, крепко притягивая его к себе.

— Катон, любовь моя… Ты в безопасности!

Обняв ее и вдыхая ее запах, он наклонился, чтобы поцеловать ее макушку, и почувствовал знакомую легкость в сердце и всплеск непреодолимой привязанности, поднявшейся из глубины его души, когда он прошептал: — Клавдия, моя дорогая…

Они долго обнимали друг друга, прежде чем отстранились, чтобы посмотреть друг другу в глаза.

— Я слышал новости о Камулодунуме, — сказал Катон. — Я надеялся, что вы все сбежали, пока не стало слишком поздно.

— Не все… — Клавдия легким движением глаз указала на женщину, все еще сидящую за столом. Петронелла отодвинула свою скамью и выглядела так, словно не могла решить, оставаться ли ей на месте или подойти и рискнуть прервать их встречу. — Макрон отослал всех гражданских из колонии до прихода мятежников. Разве что Парвий покинул нас, и почти наверняка он вернулся в Камулодунум вместе с собакой.