Восстание мазепинцев

В. Артамонов считает, что «цифра в 11–14 тысяч погибших (в Батурине. — Авт.) преувеличена». При этом он ссылается на описание Батурина 1726 г., согласно которому к нему приписано 647 дворов (с. 73). Но на самом деле в эту цифру входили также усадьбы из Матиевки и прилегающих хуторов. Собственно батуринскими можно назвать только 444 из них, к тому же заселенными были только 428 дворов. Кроме этого, в 17 последних поселились приезжие. Поэтому на пепелищах поселилось только 411 уцелевших остатков батуринских семей.

Согласно нашим подсчетам, в 1708 г. в Батурине было 1000–1100 дворов (кстати, ныне их насчитывается 1135, что подтверждает вышеупомянутую версию, поскольку наличие такого количества жилищ усадебного типа в пределах бывшей гетманской столицы фиксирует территориальные возможности населенного пункта). Таким образом, после истребления 2 ноября российским войском гетманской столицы потери жилья батуринцев составили 600–700 единиц. При этом обратим внимание и на такую подробность.

Если по переписи 1654 года в Батурине было 360 казацких дворов, в 1666 г. — до 460, то по описанию 1726 г. только 105 дворов. Таким образом в пламени 2 ноября 1708 г. погибло 355 семей казаков.

Авторы оперируют цифрой в 6000 погибших, которую приводит дипломат Ч. Витворт в своем отчете. Но он говорит явно о потерях мирного населения: «Город Батурин был взят и сожжен, а более шести тысяч людей, несмотря на возраст и пол, казнены». «Лондон Газетт» 29 декабря 1708 года писала, что А. Меншиков в Батурине «отряд… в числе 6 тысяч приказал вырубать». Он же, как отмечает «Дейли Курант» (3 января 1709 года), «после взятия приказал вырубать 5–6 тысяч казаков». Т. е. в различных источниках упоминается как количественный состав отряда, потери воинов, так и рассчитываются жертвы мирного населения. Так, Д. Крман, будучи в Батурине, узнал, что «приблизительно триста людей убежали через каменные стены замка». Действительно, на допросе Корней Семененко говорил, что после 2 ноября «в тех де четырех полках сердюков, чает он, что и трехсот человек не будет». По пропагандистской листовке шведов, опубликованной В. Артамоновым, через Сейм переправились и бежали 1000 человек (с. 69).

По нашим оценкам, военный отряд насчитывал до 7,5–8 тысяч военных (четыре полка сердюков — до 2600), Батуринская сотня — до 460 казаков, Миргородский, Лубенский и Прилуцкий полки — минимально 4500 казаков). Князь Борис Куракин, который, по существу, под конвоем привез в ноябре 1708 г. из Киева в Глухов к царю митрополита И. Кроковского, в своих записках отмечал, что «чрез доброе старание оного командира (А. Меншикова. — Авт.

), то место взято, в котором 10000 президию (военных. — Авт.) было, из тех несколько животом спаслись, а другие в штурме пропали»[197]. Возможно, последняя цифра несколько завышена, но если учесть, что к защитникам Батурина были причислены мужчины-мещане, крестьяне, то она отвечает реалиям.

Многие источники сообщают о беспощадном истреблении женщин, детей. Поэтому эти потери следует добавлять к 5000–6000 погибших военных-казаков. Точной статистики убитых мирных граждан у нас нет, но, очевидно (если принимать во внимание уменьшение после 2 ноября в Батурине дворов на 600–700 единиц), их было не меньше, чем казаков, сердюков. Кроме того, в гетманской столице скрывались жители ближайших хуторов, сел. Следовательно, атакующая армия во время штурма и ночной расправы побила, загнала в Сейм и потопила минимум 6000 граждан всех возрастов и пола.

Скорбный крест, установленный на месте цитадели бывшей крепости. 2004 год. Автор Анатолий Гайдамака. Фото С. Павленко.

Не случайно в многотомной истории 44-го драгунского Нижегородского полка записано, что он принимал участие в «кровавом штурме Батурина и истреблении его со всем населением»[198].

К. Кочегаров несколько страниц посвятил аргументации тезиса, что уничтожение Батурина не было «именно акцией устрашения для Украины» (с. 143). Как же тогда понимать приказ Петра I А. Меншикову: «…а Батурин в знак изменникам (понеже боронились) другим на приклад зжечь весь»? Уничтожение Маячны, Нехворощи, Старого и Нового Кодака, Переволочни с населением, казаками — это не красноречивая политика российского командования, а только «произвол отдельных военачальников» (с. 140)? Для чего 14 мая 1709 г. полковник П. Яковлев после взятия Сечи приказал повесить нескольких казаков на плотах и пустить трупы таким образом вниз по течению Днепра? Он так развлекался или все таки пугал других украинцев?