Восстание на Боспоре

– Что, что?.. – дрожащим голосом спрашивает она, торопливо хватая ларцы с драгоценностями и складывая их в мешок из сырой конской шкуры.

– Город охвачен мятежом!.. Наемники разбиты!.. Клеобул убит!

– Что делать?

– Скорее на пристань в Парфений. Оттуда нас переправят рыбаки на лодках в Ахиллий! Надо бежать, пока не ворвались в акрополь эти взбесившиеся демоны! Лошади готовы!

– Где лошади?! О мои драгоценности!..

– Государыня! Драгоценности вернем, когда разгромим бунтарей, а сейчас дороже всего жизнь твоя!

– Вот я говорила Перисаду, что мне следует уехать в Фанагорию на время, но он не согласился со мною!..

Дрожащая Алкмена с трудом взобралась на спину лошади, поддерживаемая Олтаком. Они в сопровождении дандариев выехали из акрополя через западные ворота и скрылись в ночной мгле.

Ворота, у которых находился Антифил, закрыть не успели. Неожиданно изменили рыночные стражи во главе с Атамазом, вооруженные наспех для поддержки наемников. Они заняли ворота и отстаивали их до подхода мятежных толп. Разъяренные рабы с криками и гамом ворвались в царскую крепость, сметая на пути остатки фракийских отрядов. Антифил метался как безумный, кликал Олтака, требуя от него помощи, но тот с царицей и своими всадниками был уже далеко. Царевич считал, что самое главное – спасти Алкмену, дочь Карзоаза, который, по-видимому, станет независимым владыкой всей азиатской части Боспора. Что будет с Перисадом – мало трогало Олтака. Его мысли о царе отошли на задний план перед грозной опасностью. Дандарии имели особые причины бояться гнева народа, который они притесняли и обижали как хотели.

Тысячи бездомных пелатов, оказавшихся в городе, влились в войско повстанцев.

В деревни уже скакали гонцы на трофейных дандарийских конях, спеша сообщить отрядам Пастуха о событиях в Пантикапее и дать сигнал к всеобщему восстанию крестьян-сатавков.

– Смерть хозяевам, свобода рабам! – кричали повстанцы.

– Долой Перисада и Митридата!.. На кол всех царских советников!..

Никто не представлял себе, что, собственно, последует за освобождением, но каждый кипел ненавистью, знал, что отступать нельзя и некуда. Если переборет царская власть, то господа устроят страшную расправу с народом. Хозяева никогда не забывают рабских проступков и своеволия, не прощают ни малейшей провинности. И если не начали казней раньше, то лишь потому, что чувствовали себя слабыми и ждали поддержки Диофанта. Но понтиец ошибся, приехав сюда без войска. Народ использовал его роковой промах.

Теперь надо бороться, не щадя жизни, добиваться полной победы!

10

По ночной дороге при слабом свете звезд во весь карьер мчался всадник. Его путь лежал между полями пшеницы, мимо имения Саклея на Железном холме, в сторону Парфения – места переправы через пролив.

Конь, на котором умчалась из Пантикапея Гликерия, оказался скакуном самого купца Халаида. Девушка не знала, что она угоняет коня того человека, который в прошлом году на ее двух лошадях, Альбаране и Борее, тайно выехал в Неаполь к царю Палаку.

Таким образом, девушка как бы сквиталась с Халаидом-Лайонаком. То, что в прошлом году представлялось ей кражей, сегодня самой послужило для бегства из неволи.

Куда она спешила? В Парфений! Зачем? Ее гнало жгучее стремление покинуть негостеприимный берег европейской части Боспора, где она была окружена ложью, где после небывалого взлета так низко упала. Она прибыла сюда свободной, хотя и бедной дочерью уважаемого человека. А бежала опозоренная, лишенная человеческих прав, оплеванная на площади, осмеянная тысячами людей, растоптанная грубыми и грязными ногами человеческого стада, именуемого пантикапейским демосом, запачканная общением с такими людьми, которых ранее почитала, как богов, а теперь вспоминает с брезгливостью… Дальше от них! Туда, в степи Сарматии, где могила отца, где еще можно найти следы тех костров, у которых они с отцом грелись в студеные ночи. Там еще можно разыскать друзей отца, вернуть себе утраченную свободу, стряхнуть скверну рабства и унижения. И девушка представляла, как она будет плакать, упав в траву Великой степи, что уходит от берегов Гипаниса до далекой реки Ра и голубых вод Танаиса.

Скорей отсюда!.. Она торопила коня, ей казалось, что он недостаточно быстро уносит ее из ненавистного мира неволи и обмана.