Восстание Персеполиса

Забота об их маленькой семье стала его работой чуть не со дня гибели «Кентербери», в какой-то другой жизни. И обычно Алекс считал, что недурно справляется. Их немного развело только однажды, когда он женился на Жизели и слишком занят был, подкачивая воздух в сдувшийся мешок отношений. Но стоило сосредоточиться, и ему удавалось скрепить команду «Роси» – большей частью. Не так много для этого требовалось. Мелочи действуют сильнее. Доброе слово, когда Кларисса чувствовала себя забытой, толчок локтем в бок, когда Холден, разбушевавшись, рисковал задавить объект своего недовольства, кордон вокруг Амоса, когда здоровяка заносило в дурную половину собственной головы. В любой команде, продержавшейся больше трех рейсов, есть кто-то, кто опытным глазом следит за сохранением равновесия. Алекс не первое десятилетие был таким на «Роси».

Только вот сейчас они не на «Роси». И это, насколько он мог судить, составляло половину проблемы. Причем большую ее половину.

– Хой-хой-хой, – пробормотал, догоняя его рысцой, кто-то из людей Катриа. Алекс вспомнил – он был в камбузе. Молодой парень с перебитым и не вправленным толком носом. – Пассе аллес гут?

– Конечно, – кивнул Алекс, – все хорошо.

Он кривил душой, по не собирался обсуждать семейные дела с посторонним.

– Бист бьен, – сказал кривоносый. – Только. Мы аллес не в себе за Холдена, да? Что, вольтеровские могут, поможем, да?

Алекс хлопнул кривоносого по плечу, заглянул в глубину глаз.

– Спасибо. Кроме шуток. Это много значит.

Всего лишь еще один паренек, норовящий примазаться к делу. За годы он повидал миллионы таких. Слава и известность липли к Холдену в основном потому, что тот их не замечал. Он просто оставался самим собой и всякий раз немножко удивлялся, когда его кто-то узнавал. Остальным приходилось изобретать приемы и увертки, избавляясь от желающих втереться в дела «Росинанта», чтобы потом рассказывать друзьям и журналистам, что знавали Холдена. Встряхнуть Кривоносу руку и отделаться от него стоило Алексу недорого, но и даром не прошло. Хотелось молча уйти или, наоборот, наорать на парня. Но по большому счету так было проще. Пилот научился этому на опыте и умел проявить терпение, когда надо. Точно рассчитав момент, он отвернулся и продолжил путь к комнатушке с импровизированными койками. К Наоми.

Когда Холден с Наоми рванули кольцо, ему пришлось трудно – хотя Алекс этого ожидал. Незаметно для себя копил силы со времен собственного второго развода. Он был готов к удару, когда эти двое собрали вещички и отправились на отдых. Когда армия Дуарте ворвалась во врата и все изменила, ему отчасти показалось, что возвращение Холдена и Наоми позолотит пилюлю.

Как же он ошибся.

Они видели проблему только в Лаконии, потому что Лакония угрожала всех убить, но беда была не только в лаконцах. Теперь, когда Холден ушел со сцены, исправить дело могла лишь Наоми.

Исправить. Какой оптимизм. Только она могла восстановить то, что еще можно. Алекс надеялся, что она не подведет. И на себя надеялся. Но, как бы ни обернулось, с Бобби вышло не так уж плохо. Бобби у него еще осталась.

В каютке контрабандистов было темновато. Золотистый свет шел от фонарика из набора инструментов, который они использовали, когда встроенные лампы слишком резали глаз. Воздух здесь был теплее, попахивал телами и нестираным бельем. Они еще ни разу не меняли простыни. Скрываясь от полиции диктатора, силясь опрокинуть оккупационное войско, кое о чем: забываешь. В частности, о чистых простынях.

Наоми сидела у дальней стены, наклонив табуретку так, чтобы опираться спиной на переборку. Она улыбнулась, когда он вошел, и приложила палец к губам. Алекс замялся, и она кивнула ему на койку слева. Холмик под одеялом обозначил спину Клариссы. Холмик медленно поднимался и опадал. Спит. Алекс снова обернулся к Наоми, приглашающее кивнул на дверь, но Наоми только подвинула табурет, позволив ему сесть на койку рядом. «Посиди со мной. Выходить не хочу».

Внутри у него что-то оборвалось. Садясь, Алекс услышал, как хрустнуло в спине – словно болт сломался, – и боль прошла. В полумраке Наоми выглядела то ли не совсем проснувшейся, то ли засыпающей. В любом случае, на грани между сном и явью.

– Эй, – тихо позвал Алекс.

Наоми слабо отмахнулась, прикрыв взмахом улыбку.

– Я уже два часа с ней сижу. Амос ищет, чем бы снять обострение, но вообще-то ей надо в медотсек. Мути в крови все больше, она еле держится.

– Как только отсюда выберемся, пообещал Алекс, – первым делом. Ты как, держишься?

Наоми пожала ладонями.

– Да, как же, – хмыкнул он.

– Ты пришел меня учить, как должна держаться большая девочка? Не дуйся в своем шатре, выходи, пока Патрокл не наделал глупостей?

В ее голосе, неожиданно для Алекса, прозвучала теплая усмешка. Она почти скрыла ожидаемое горе.

– Ну, я вообще-то не знаю, кто такой Патрокл… – начал он.

– Один греческий паренек, который пытался прыгнуть выше головы, – отмахнулась Наоми. – Я справлюсь, Алекс. Выберусь. Просто мне надо немножко побыть одной. Нижняя точка кривой, понимаешь?