Восстание против современного мира

Одним из наиболее полных обрядов «царской» инициации является элевсинский. Предположительно, каждый из использовавшихся в этом процессе символов соответствовал конкретному опыту. Здесь мы не будем описывать ни способы, при помощи которых вызывались переживания этого рода, ни их конкретную природу. [211] Подчеркнем лишь то, что в мире Традиции инициация в своих высших формах понималась как более чем реальная операция, способная изменить онтологический статус индивида и связать его с определенными силами мира Бытия, или высшего мира. Титул rex (или

βασιλεύς) в Элевсинах свидетельствовал о приобретенном сверхъестественном измерении, которое потенциально делало человека достойным функции вождя. Тот факт, что во времена Элевсинских мистерий этот титул определенно не сопутствовал реальной политической власти, был вызван упадком Древней Эллады. Из-за этого упадка древнее царское достоинство сохранялось в иной плоскости, нежели реальная власть, к тому времени в большой степени попавшая в руки профанов. [212] Однако это не останавливало светских властителей тех времен от стремления обладать саном посвященного царя, весьма отличным от уже имевшегося у них. Так, например, когда Адриан и Антоний уже были римскими императорами, они получили титул «царя» в этом смысле только после обряда посвящения в Элевсинах. Согласно созвучным свидетельствам, качество, дарованное инициацией, отлично от любых человеческих заслуг и независимо от них: все объединенные человеческие добродетели не могли обеспечить это качество, и, в определенной степени, никакой человеческий «грех» не мог повредить ему. [213]

Отголосок этого взгляда сохранился в католической точке зрения, согласно которой священнический сан, переданный сакрально, не мог стереться никаким моральным грехом, совершенным человеком, одаренным им, оставаясь в этом человеке как indoles indelebilis, «несмываемая метка». Кроме того —как ив случае с маздеистским понятием «славы» и китайским понятием «добродетели», о которых мы уже говорили, —священнический сан соответствовал объективной силе. В Древнем Китае существовало различие между теми, кто уже по природе одарен «знанием» и «добродетелью» —они способны «воплотить закон Неба со спокойствием и невозмутимостью без помощи извне», они находятся на вершине и являются «совершенными» и «трансцендентными» людьми, —и теми, кто достигал их, «побеждая себя и обращаясь к обрядам». [214] Но дисциплина (

сиу-ки), подобающая последним и служащая эквивалентом инициации, рассматривалась только в качестве средства реального создания того «высшего человека» (цзюнь-цзы), который легитимно мог возложить на себя функцию, свойственную иерархической вершине, посредством присущей ему таинственной и реальной силы. [215]

Отличительная черта, делающая человека царем, более очевидна при посвящении в царский сан, чем при инициации; например, только особая инвеститура, превращающая уже коронованного германского князя в romanorum rex, дарует ему власть и авторитет главы Священной Римской империи. С другой стороны, Платон писал: «В Египте царь не может без жреческого сана осуществлять правление, и если даже кто-нибудь из другого сословия путем насилия восходит там на престол, то в дальнейшем он все равно должен быть посвящен в жреческий сан». [216]Таким же образом Плутарх указывал, что посвящение в цари человека не из числа жрецов, а из числа воинов подразумевает, что он переходит в жреческую касту, и по этой причине разделяет трансцендентное знание, «окутанное мифами и речениями, несущими в себе смутные проблески и отражения истины». [217] Тоже самое касалось парсов: именно потому, что персидские великие цари при восшествии на престол переходили в сан «магов» и таким образом вновь объединяли две власти, в лучшие времена этой традиции в Иране не было конфликта или противостояния между царской властью и жречеством. [218] В то же время необходимо заметить, что как проходившие инициацию традиционно являлись царями, так было истинным и обратное —часто инициация и жреческая функция были прерогативой царей и аристократических каст. Например, согласно Гомерову гимну к Деметре (строка 270 и далее) богиня запретила четырем элевсинским князьям и их потомкам «отмечание культа и знание священных оргий», посредством которых «в смерти человек не подвергнется судьбе всех остальных». В Риме жрецы высшей коллегии и особенно консулы (которые изначально сами по себе обладали священным качеством) избирались исключительно из числа патрицианских семей —и Рим долго боролся с плебейскими претензиями изменить этот порядок. Здесь потребность в единой власти утверждалась вместе с инстинктивным пониманием того, что такая власть имеет более сильное основание в тех случаях, когда раса крови и раса духа сходятся вместе.