Восставшая Луна

Автомотриса спускается с возвышенности на темное дно Моря Изобилия – в самое сердце владений Корта. Первая Экваториальная пересекает солнечную полосу: белые пути на фоне черноты, которая темнее базальта на морском дне. Луна успевает заметить вдалеке высокие сигнальные мостики комбайнов, добывающих гелий-3, которые возвращаются на станции техобслуживания, «рога» установки БАЛТРАНа, башню терминала «лунной петли», расположенного в Море Изобилия. Вот они миновали – быстро! – армию служебных машин, занятых восстановлением Боа-Виста. Тарелки и солнечные батареи, доки и шлюзы, иные постройки Жуан-ди-Деуса на поверхности мелькнули и исчезли. Теперь Луна Корта оказалась там, где никогда не была, оставила позади вехи своей жизни, едет на восток от Моря Изобилия, огибая плечо Луны, чтобы попасть на другую сторону.

Глава четвертая

– Остановись, – приказывает она машине. – Ох, останови, останови, пожалуйста.

Машина паркуется на обочине, вплотную к деревянным перилам.

– Ну, что еще? – спрашивает Мелинда, ее ассистентка.

Мелинда была угрюмой компаньонкой на пути из города: мчащимся облакам и легкому дождю, который то и дело сменялся внезапными проблесками солнца, деревьям и шоссе она предпочитала свою линзу и сетевую вселенную других людей. Ее задача – привезти лунную женщину домой, обустроить, вернуть.

– Смотрите.

В тенистых зарослях виднеются лоси: две самки и детеныш, моргая, опасливо выходят на свет. Они пересекают луг, направляясь к дороге: детеныш держится рядом с матерью. Остальное стадо едва угадывается под сенью леса, где подрагивает что-то темное. Разведывательный отряд пробирается через пролом в заборе и останавливается на грунтовой дороге, подняв головы и раздувая ноздри.

Она приказывает опустить окно. Прямой нефильтрованный солнечный свет обжигает руку, когда она кладет ее на дверь. Она чувствует запах. Она чувствует запахи давно высохшего навоза и едва подсохшей земли, обоняет недавний дождь, см'oлы, листья, реку, свет, воздух долины.

– Поосторожнее с солнцем, – говорит Мелинда. – Да, я знаю, такой климат, но вы обгораете очень уж легко.

– Эй, – шепчет она. Лоси резко поднимают головы. – Привет, ребята…

Лосиха-мать встает между машиной и детенышем. Позади нее малыш и вторая самка уходят с проселочной дороги вдоль канавы, в заросли. Мать ждет, а потом, убедившись, что машина и пассажирки не представляют угрозы, рысью убегает к деревьям.

– Каждый год в это время они спускаются с горы. Чувствуют, что там, наверху, начинается осень. Иногда они проходят мимо дома; такие ручные, что можно оставить яблоки на перилах крыльца, и они их съедят, пока ты будешь сидеть в кресле и наблюдать.

Она поднимает оконное стекло. Автомобиль трогается с места. Дорога – череда внезапных поворотов под прямым углом, очерчивающих границы старых полей и ферм. Ферм давно нет, лес год за годом отвоевывает их территории. В грунтовой дороге появляются колеи, а потом она превращается в полосу зелени. За новым поворотом – проседающий деревянный мост, и подвеска автомобиля стучит достаточно громко, чтобы Мелинда отвлеклась от соцсетей, а потом они проезжают через рощу близко растущих деревьев, которую все дети называют Городом Призраков. На ветвях ветшает дюжина разновидностей духовных исканий: сломанные обручи ловцов сновидений, обрывки старых молитвенных флагов из горных буддистских храмов, потрепанный ветроуказатель в виде рыбы. Она слышит глухой стук бамбуковых ветряных колокольчиков. На ветках мало иголок. Неторопливая засуха не дает деревьям передышки. Машина в последний раз поворачивает под прямым углом – и появляется дом, притаившийся среди хозяйственных построек и сараев на широком основании, с видом на долину и перевалы высоко в горах.

А вот и собаки. Одну она не знает: псина выбегает навстречу машине, захлебываясь возбужденным лаем. Старый Ханаан ковыляет на негнущихся лапах, запрокинув голову, тявкает. И дом, ее дом, будто прячется, робея, за своими верандами, пристройками и насупленной крышей. Дождемер на фронтоне с дымовой трубой; самая высокая отметка – в верхней части окна ее бывшей спальни. Мох и расколотая серая черепица. Флюгер в форме касатки.

По пути от трассы 101 она в глубине души надеялась на знамена, желтые ленты и родных, которые выйдут навстречу рука об руку. Собаки сопровождают машину мимо качелей, откуда открывается лучший вид в двух мирах: от верхней части долины до горных пиков. Здесь они качались с Кесси, а лоси осторожно пробирались к реке, и вечерний свет озарял снега. Снега больше нет. Его уже много лет нет. Машина подъезжает к крыльцу, и она вздрагивает от взрывов. Клубы дыма, резкие звуки. Уи-и-и, тыдыщ. Фейерверк: эпическая встреча.

Кажется, кто-то выбегает из-за угла веранды – человек, запустивший фейерверки, – а потом двери распахиваются, и вот они все: Кесси и ее дочери, Оушен и Уивир. Скайлер едет из Джакарты. Мамы не видно. Они спешат вниз по ступенькам, окружают машину, машут; к звукам их голосов примешивается возбужденный лай собак.