Восставший из мертвых

— Существует лишь одно верное доказательство смерти, — говорили они, — и это — трупное окоченение!.. Ну, так вот! Этого окоченения не было налицо! Да его и не могло быть!.. Не могло — по той простой причине, что для успеха операции нужно, чтобы труп был еще теплым!

— В общем, — заключали они под дружный смех, лай и мяуканье всех присутствующих, — в общем, по способу Мутье можно воскресить только тех мертвецов, которые еще живы!..

Такое недружелюбное отношение студентов к модному лектору не было новостью. Нимфа Эгерия[20] профессора Жалу, прекрасная мадам де Битини, приняла со своей стороны все необходимые предосторожности. Она посетила администратора Школы и добилась того, что парадный вход остался закрытым.

Что касается ревностных слушательниц, так называемых жалузисток, то они будут предупреждены и попадут на лекцию через боковой вход.

Мадам де Битини предупредила также кое-кого из журналистов из числа друзей — светских хроникеров, оракулов благомыслящей части прессы.

Зато мелкие репортеры вкупе со студентами-медиками продолжали разглагольствовать на улице, пока наконец не убедились в том, что прекрасные дамы в мехах и перьях, пышные ливреи и богатые выезды, появляющиеся обычно у подъезда Школы задолго до начала лекции модного профессора, на сей раз отсутствуют.

Студенты разбрелись по кафе и аудиториям, но репортеры решили проникнуть на лекцию во что бы то ни стало — и проникли, разумеется.

В то мгновение, когда они, наконец, достигли зала высокого собрания, профессор Жалу громогласно произносил следующие достопамятные слова:

— Милостивые государыни и милостивые государи, вы понимаете, конечно, что мы с доктором Мутье сами выдвинули те же возражения, что теперь исходят от разных научных листков. В самом деле, нам говорят, что единственным доказательством смерти являются трупное окоченение и разложение. Да, в данном случае этого не было. Но нуждаемся ли мы в подобном доказательстве? «Нет!» — отвечаю я… «Нет!» — отвечаю я и ссылаюсь при этом на доктора Тюффье и многих других, на всех тех, кто считает, что человек, у которого не бьется сердце, у которого нет кровообращения, действительно мертв! Безусловно, трупное окоченение на самом деле представляет собой не столько доказательство, сколько последствие предшествующей ему смерти. Милостивые государи и милостивые государыни, со стетоскопом в руке мы убедились в смерти этого человека — и здесь находится тот, кто вернул его к жизни!

С этими словами профессор Жалу сделал свойственный ему одному грациозный и убедительный жест рукой, указывая на стоявшего рядом с ним Мутье, который в свою очередь покраснел и стыдливо потупил глаза.

В ту же минуту все ревностные жалузистки, словно по сигналу, приветствовали главного редактора «Астральной медицины». Они кричали: «Браво! Браво!», помахивали перьями, кивали пышными султанами и яростно рукоплескали маленькими, затянутыми в перчатки ручками.

— Милостивые государыни и милостивые государи, — продолжал Жалу, отставив мизинец и помешивая ложечкой в стакане с подсахаренной водой, — чувство человечности воспрепятствовало нам извлечь из данного случая все заключающиеся в нем практические уроки. Наш пациент побывал в стране мертвых. Что же он там увидал? Чтобы узнать это, нужно было добиться его ответа. Но ужас, который больной испытывал после подобного путешествия, и слабость его здоровья, происходящая от того, что рана еще не зарубцевалась — все это вместе взятое принуждало нас к осторожности.

Лишь по истечении нескольких дней мы получили, наконец, свидетельство о потустороннем мире, которое потрясло и меня, и моего коллегу.

Милостивые государыни и милостивые государи, не может быть сомнения в том, что обстоятельства заставляют нас быть очень осторожными в выводах, тем более, что этот опыт окончательно подтверждает некоторые теории, основанные до сих пор на гипотезах.

И однако, если мы обратим внимание на то, что пациент, о котором идет речь, был скептиком и светским человеком, что он к тому же был человеком образованным, коммерсантом, всегда смеялся над нашими трудами и называл нас «старыми дуралеями», а вас, милостивые государыни, «юными сумасбродками», если мы примем все это во внимание, не покажется ли нам разительной та перемена, которая произошла в этом человеке после операции, — нет! я должен сказать это, ибо таково мое глубокое убеждение, — после смерти.

Первое, что сказал нам воскрешенный, и эти слова долгое время не сходили с его уст, до такой степени он был потрясен ужасом смерти, первое, что он сказал нам, было: «Я видел мертвых».