Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

устроились —- организовали колхоз. С района начальство приехало, стали

председателя выбирать, бригадиров. Кто раньше на этих должностях работал,

того и выбирали», — вспоминает Екатерина Сергеевна Моргунова из

Нестеровского района. Критичнее отзывается о «выборах», которые проводились

в поселке Заливное Гурьевского района в 1946 году, Анна Ивановна Трубчанина:

— Около кирхи под дубом поставили стол. Скамеек не было, и все

пришедшие на собрание стояли. Пришли все переселенцы — и стар, и млад.

Избрали председателя колхоза. За столом сидели какие-то представители из

райцентра. На этом же собрании колхозу присвоили имя М. И. Калинина. На

другой день после собрания все трудоспособные переселенцы пошли косить

сено, заготавливать на зиму, потому что наш колхоз получил откуда-то стадо

коров.

Более подробно об организации колхозов рассказывает Анна Филипповна

Павликова из поселка Красноярское Озерского района.

«Ну, ребята, поставить здесь большевистский колхоз — вот нам экзамен.

Выдержим -— значит будем счастливыми, сказала я семи комсомольцам».

Из заметки «Счастье золотое» в газете «Калининградский комсомолец»,

10 ноября 1948 года.

— Приехали мы — мать, я с сестрой и бабушка старенькая — третьего июня

сорок седьмого года, а здесь уже в сорок шестом году колхоз организовали. Было

и много пустого места. Нас высадили из машины и говорят: «Кто желает в какой

колхоз? Или в старый, или в новый?» А мы так посмотрели — у нас в старом

колхозе квартиры уже

66

никогда нормальной не будет. Решили — будем новый колхоз

организовывать, Приехали мы туда, в колхоз этот, вы верите, там в домах ни

окон, ни дверей. Первые жители, которые приехали в сорок шестом году, все

повыдергивали. Ничегошеньки нет, ветер гоняет — страшно невозможно. Стали

организовывать колхоз. Вот, говорят, вам две с половиной сотки целины |—

вскопаете. А целина — попробуй-ка ее вскопай, трава одна. Вот мы и копали, а

получать ничего не получали. Верите — ничего, да и нечего было. Те подъемные,

что нам дали, и хлебушек — тем мы и жили. Потом к нам пригнали коров —

ферму стали организовывать, в доярки люди пошли. Потом свиней привезли,

лошадей. Тут нам веселее жить стало. Бригадира выбрали, председателя

выбрали такого старенького. Молодые не идут, а говорят: «Дед, а ты, хоть и

неграмотный, пойдешь работать председателем». Он и согласился. Ну и что же,

что расписываться он не мог — за него молодые расписывались. Он, наверное,

полгода работал. Так-то он хозяйственный, организовывать может, хотя и

неграмотный. Потом избрали другого председателя, партийного, грамотного.

Вопрос об организационных формах сельского производства на новой земле

не обсуждался. Само собой подразумевалось, что здесь должны быть созданы

колхозы и совхозы.

Начальники и подчиненные

«В сельхозартели им. Сталина председатель правления т. Абашин и

секретарь первичной партийной организации т. Петрашков отобрали участки от

звеньев и бригад и распределили их по семьям. Каждой колхозной семье

выделили участок размером в два-три гектара и указали срок окончания уборки».

Из заметки «Грубые извращения в организации труда колхозов» в газете

«Калининградская правда», 1 августа 1948 года.

— Приехали мы в область в августе сорок шестого, — вспоминает Иван

Семенович Блохин, живущий в Краснознаменске. — Вскоре меня избрали

председателем колхоза. Работать было трудно: районное и областное начальство

недалекое. Думаю, это были бывшие генералы, в сельском хозяйстве они ничего

не смыслили. В посевную сорок седьмого года поступил приказ сверху — сеять. А

сеять так рано нельзя было: почва песчаная, дождь, снег — зерно не взойдет. Я

отказался сеять, посеял позднее, а осенью сдал два плана. Так за это чуть не

взлетел на большой срок. За отказ сеять секретарь райкома внес предложение на

пленуме райкома судить меня показательным судом. Я тогда сказал: «Я четыре

года смерти в глаза смотрел, как на тебя, гада. Докажи, что я —

враг народа, сам на себя надену петлю». Районный суд осудил меня и

бригадира на один год принудительных работ в колхозе. С председателя меня

снять не смогли. В тот год многих судили. Из четырехсот председателей колхозов

сто были осуждены. Правда, потом оказалось, что только семь из них были на

самом деле ворами. С меня судимость тоже сняли. Судили тех, кто раздавал

семенную картошку колхозникам, а она вся гнилая была, ее в канаву высыпали.

Правление же колхоза решило раздать ее людям. Хозяев в руководстве не было.