Восточные страсти

Нельзя было сказать с определенностью, что из рассказов баронессы Эрики фон Клауснер имело общего с действительностью, а что являлось плодом ее пылкого воображения. В сущности, это было не так важно. Она была восхитительной женщиной, и многие мужчины считали, что перед ее чарами устоять невозможно. Однако далеко не все из тех, кто соблазнился ее прелестями, вполне отдавали себе отчет, что имели дело с первоклассной авантюристкой, которую отличал волчий аппетит к деньгам, власти и положению в обществе. Ее отец был обнищавшим дворянчиком, но она, благодаря собственным усилиям, жила в роскоши и комфорте. Ее суждения о мужчинах всегда бывали безошибочны.

Когда Рудольф фон Эберлинг и полковник Грац появились в кабинете, она лениво улыбнулась и, даже не делая попытки подняться с подушек, протянула им свободную руку для поцелуя. И тот, и другой, послушные обычаю, поочередно склонились над ее рукой и, как было заведено, молодцевато прищелкнули каблуками.

— Как замечательно снова с тобой встретиться, Руди, — протянула она, — и с тобой тоже, Филип. И как привычно опять видеть вас вместе.

Они пропустили колкость мимо ушей.

— Только не надо говорить, что ты послал за мной оттого, что тебе было без меня одиноко, или потому, что ты беспокоился за меня и решил взять меня под свою опеку.

— Мы позвали тебя сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям, дорогая моя Эрика, — живо отозвался барон фон Эберлинг. — И смею заверить, не намерены тратить попусту время — ни твое, ни наше собственное.

Он прикрыл дверь кабинета и направился прямо к письменному столу.

Пока он говорил, полковник Грац подошел к книжному шкафу, где за тремя книжными полками скрывался наполненный винами и напитками бар. Не дожидаясь, пока его об этом попросят, он разлил по трем фужерам немного сухого вина, а в ответ на повелительный жест Эрики фон Клауснер добавил в ее фужер воды.

— Человек, наделенный такими своеобразными и редкими талантами, как ты, ни в Гамбурге, ни даже в Европе не сможет раскрыться полностью, — продолжал между тем барон. — Поэтому я предоставляю тебе возможность, которую с воодушевлением поддержал мой совет директоров, — расширить размах твоей деятельности до мирового масштаба. Ты прочитала документы, которые я тебе послал?

— С огромным интересом, — ответила Эрика низким, чуть хрипловатым голосом. — Толстый Голландец в Джакарте, по-видимому, с огромными средствами и влиянием, а маркиз де Брага в Макао обладает и властью, и богатством.

— Полагаю, что оба они вполне сгодятся для применения твоих талантов, моя дорогая Эрика, — не смущаясь, ответил барон фон Эберлинг. — Толстый Голландец, согласно информации, за которую нам пришлось выложить кругленькую сумму, окружает себя бесчисленными красавицами из числа уроженок тех мест. Я смею рассчитывать, что он отречется от туземок ради редкой представительницы своей собственной расы. И дон Мануэль Себастьян, в свою очередь, частенько платит приличные деньги, чтобы заполучить какую-нибудь юную прелестницу.

— У меня нет сомнений в том, что я смогу заинтересовать их, — проговорила Эрика с чуть заметным оттенком недовольства. — Но чего ради? Ты почему-то не потрудился упомянуть об этом.

— Ты могла бы понять, — произнес барон с насмешливой укоризной, — что интересы корпорации лежат в сфере установления дружеских связей с Толстым Голландцем и маркизом де Брага. Я бы мог напомнить еще об одном пикантном обстоятельстве, информация о котором также содержится в документах, которые я тебе переслал. Маркиз питает слабость к взяткам, при условии, что они переданы через третьи руки.

Эрика медленно выпрямилась в кресле и спустила на пол ногу, прежде закинутую на другую, — о том, что разрез на ее юбке при этом широко распахнулся, она нимало не заботилась.

— До какой степени хотела бы корпорация сблизиться с этими господами? — спросила она.

— Мы хотели бы войти с ними в самый тесный контакт. Мы до сих пор не проявляли активности на Востоке и теперь отчаянно нуждаемся в том, чтобы обрести там твердые точки опоры.

Светящиеся глаза Эрики вдруг стали узкими как щелки.

— А что обрету я? — спросила она отрывисто.

Барон принял доброжелательный тон.

— Мы, разумеется, оплатим все твои расходы, полностью обновим гардероб, копилку драгоценностей и тому подобное.

— В этом никто не сомневался. — Голос Эрики прозвучал холодно и на редкость высокомерно. — Речь идет о договорных процентах.

— Сколько бы ты хотела? — спросил барон.

Она ответила, не раздумывая ни секунды:

— Десять процентов.

— Я даю тебе пять.

Она помедлила, взвешивая шансы на то, чтобы добиться от него большего.

— Пять процентов, и дело с концом, — повторил он и неожиданно улыбнулся. — Я не упомянул еще об одном обстоятельстве, которое вызовет у тебя живой интерес. Нам стало известно, что жена Джонатана Рейкхелла умерла, и теперь он вдовец. Я уверен, что он одинок, — и как тут не подумать, что с такими чарами, как у тебя...

— Не стоит продолжать, — перебила его Эрика. — Я имею представление о Джонатане Рейкхелле, знаю, чего от него ждать, и уверена в своих силах.