Восточный вал

— Знаю, рейхсмаршал, знаю! — резко хлопнул ладонью по столу Гитлер. — Вы что, явились сюда, чтобы рассказывать мне, в каком положении оказались люфтваффе, вермахт и вся Германия? В таком случае вы прекрасно знаете мой ответ: «Если кто-то мертв, то сопротивляться уже не может»[33]. Если кто-то из вас уже считает себя мертвецом, то вам прекрасно известно, как должны поступать в таких случаях мужчины, а тем более — офицеры.

Геринг стоял, плотно сжав зубы и опустив глаза. Он понимал, что не имеет права хоть в какой-то форме словесно отреагировать на упрек фюрера. Как понимал рейхсмаршал и то, что поступать, «как поступают мужчины и офицеры», он не собирается.

— И потом, — продолжил тем временем фюрер, — я ведь приказал развернуть производство реактивного самолета «Ме-262», на появлении которого вы, Геринг, так настаивали. Почему же их появление в люфтваффе никак не отразилось на соотношении сил в воздухе?

Вместо того, чтобы возразить или попытаться как-то объяснить неудачи своих воздушных армад, Геринг и на сей раз унизительно промолчал, глядя при этом на Бормана, словно ожидал, что тот вступится за него или хотя бы отвлечет фюрера каким-то более или менее уместным замечанием.

По опыту совещаний рейхсмаршал знал, что Гитлер и в самом деле легко поддается на подобные отвлечения, чем нередко пользовались некоторые генералы, спасая друг друга от его гнева. Эта тактика была выработана ими после лавины наказаний в декабре 1942 года, когда были смещены или же вынуждены были подать в отставку фельдмаршалы фон Браухич, фон Рундштедт, фон Лееб и генерал Хёпнер, а генерал фон Шпонек даже был предан суду и приговорен к смертной казни.

Но Борман, как и Геббельс, предательски молчали. Тактика генералов их не вдохновляла. Здесь, в ближайшем окружении фюрера, где передовой служила утонченная придворно-политическая интрига, существовали свои правила и своя этика. К тому же Мартин знал, что падение Геринга неминуемо: слишком уж пал его престиж и в глазах фюрера, и в глазах командующих сухопутными армиями и фронтами.

Ситуацию разрядило появление Гиммлера. Борман заметил, что в его присутствии Гитлер всегда вел себя сдержаннее, даже когда был сильно раздражен. Возможно, при этом сказывались авторитет «Черного ордена» и то мужество, с которым несмотря ни на что сражались на фронтах дивизии СС. Во всяком случае, фюрер никогда не позволил бы себе выразиться в отношении офицеров СС так, как в свое время выразился в отношении офицерского корпуса вермахта, назвав его «тщеславным трусливым сбродом, который своими постоянными замечаниями и своим постоянным непослушанием полностью опошлил и загубил весь план кампании на Востоке»[34].

— То, о чем мы будем говорить сейчас с вами, — Гитлер поднялся и, упершись дрожащими руками о края карты, потянулся всем телом туда, на восток, словно стремился прикрыть Германию, всю Западную Европу, своим тщедушным телом и своим воинственным духом, — представляет собой особую тайну. Распространяться об услышанном не следует ни в коем случае, поскольку это может порождать ненужные домыслы.

Присутствующие подступили поближе к столу и молча уставились на карту. В эти минуты Борман, как и все остальные, считал, что речь пойдет о только что спланированном фюрером новом наступлении на Востоке, что в принципе не могло вызывать у кого бы то ни было энтузиазма.

Геринг стоял, ухватившись обеими руками за ремень, и голова его медленно пошатывалась: казалось, он вот-вот уснет, рухнув прямо на стол. Гиммлер же оказался ближе всех к фюреру, по ту сторону стола, почти напротив рейхслейтера. И хотя Гиммлер упорно молчал, потускневшие свинцовые стекла его очков воинственно опустились почти на кончик носа, как два магических кристалла, в которых зарождались и могущество тайного ордена, и тайна его могущества.

Кто из приближенных Гиммлера не знал, что сползшие к кончику носа очки рейхсфюрера — самая гиблая примета?

— Вы помните, что в свое время мы планировали возвести «Восточный вал»[35], который должен был проходить по Волге и который позволил бы нам держаться на просторах России хоть двести лет. — Фюрер исподлобья осмотрел своих соратников, презрительно ухмыльнулся, давая понять, что планы эти не осуществились лишь в силу бездарности каждого из них, и неожиданно резко, хрипло прокричал: — Однако мы не будем сейчас анализировать причины провала этого плана! Уверен, что всем вам они прекрасно известны!

— Известны, мой фюрер, — покаянно, от имени всех присутствующих, признал Геринг, продолжая покачиваться взад-вперед. — Но мужество пилотов люфтваффе общеизвестно. Они сражаются и гибнут, как герои. Даже во время Сталинградской битвы…

Гитлер поморщился и резким жестом остановил рейхсмаршала. Единственное, чего ему сейчас не хватало, так это «сталинградских» воспоминаний.