Восток Соф (СИ)

Чертами она похожа на мать, но еще более красивая. Ее большие и бездонные черные глаза смогут пленить любое сердце. Чувственные губы цвета влажной вишни едва открываются как свежесть начинает источать с ее кокетливых слов. А прелестные длинные каштановые волосы всегда распущенные под платочком и прикрывают ее нежные черты лица придавая этому существу волнительную скромность. Но вскоре я узнала, что внутри у этой красавице сквозит какой-то потаенный жар. Когда она была довольна, ее щеки вспыхивали, а глаза начинали пылко гореть и мраморная кожа обрела невероятно прелестный оттенок. Я чувствовала себя перед ней непонятным творением природы. И наверное она это ощущала. Потому что с первого дня начала смотреть на меня с презрительной усмешкой как будто говоря мне — Ты ничтожество! А мы ангелы. Но я старалась угодить и ей. Пытаясь изучить ее характер, избегала всего что может раздразнить эту душу. Но все же когда что-то ей не нравилось она обиженно надувала губки своей мамочке и на меня начинал сыпаться град гнева и ярости. Мне было обидно, но я не сдавалась. Продолжала изучать ее. И открыла в ней прежде неведомые мне черты. Это прекрасное существо было избаловано до крайности. И не было смысла надеяться на ее снисхождение. Однажды в силу какой-то прихоти она пожелала мои рубиновые серьги, те самые что подарила мама. Но это было единственной нитью еще связывающей меня с прошлой жизнью. Я попросила ее не брать их обещав взамен все что угодно. Однако мои мольбы были отвергнуты. Она не переставала настаивать на своем и в один прекрасный день отправилась на работу к матери с жалобами о моей жадности. После чего меня жестоко избили и заперли в чулане на двое суток, а в это время выбросили все мои вещи которые купили мои родители и начали морить голодом. Я осталась без единой сменной одежды. Таким было их наказание. Трудно представить в какое отчаяние я упала. Маму мне не хотелось расстраивать, но других близких людей у меня не было кто бы пожалел меня. И мне ничего не осталось как отдать этой девице свои серьги в замены на несколько ничтожных тряпок. Но все это были цветочками по сравнению с тем что мне предстояло ожидать. Гнев свекрови постепенно усиливался превращаясь в вулканическую лаву. Отныне мне было строго запрещено выходить на улицу, улыбаться и есть по четыре дня в неделю. Я вела жизнь похожую на рабство, но не переставала вести себя дружелюбно и пыталась найти ключик к жестокому сердцу этих людей. Но их все раздражало. Если я готовила еду, то она была пресной если стирала одежду, то недостаточно чистой, а если убиралась в отсутствие свекрови приходилось перед ней убирать все заново. Я сотни раз пыталась понять в чем моя ошибка, но свекровь не желала объяснять мне. Она только повторяла, что тысячу раз уже пожалела о выборе сына. И только ради него терпит меня.

— Будь на то моя воля сейчас бы прогнала тебя к чертовой матери!

По утрам когда все еще спали я тихонько выходила во двор и рыдала от боли души и тела. Эти люди оказались истинными демонами и Вали ничем не отличался от них. По началу нашей супружеской жизни он старался сдерживаться и часто восполнял грубость нежностью. Но по мере того как я становилась для него привычным предметом в нем открывалась иная сторона которую я до этого не знала. После одного месяц совместного брака он ясно дал понять, что полностью властен надо мной. Все его слова все обещания куда-то исчезли. Он превратился в каменное изваяние в обращение со мной. Я видела по его взгляду, когда он смотрел на меня с отвращением присытности. По началу он искусно казнил меня своей страстью, но постепенно превращался в черствого педанта как его мать.

Он мог не задумываясь дать пощечину мне и не увидеть в этом ничего, необычного. Его ласки были схожи с раскаленным железом. Он позволял себе все что вздуматься при этом не задумываясь о том как я себя чувствую. В его лексиконе пошлость была нормой для меня, а хамство выражением мужественности. Для солидности он всегда клялся и произносил имя Бога не задумываясь при том прав или нет. Мне были отвратительны его пороки, но что я могла поделать? Я прекрасно помнила что бессильна перед ним. В его руках я была ни живой и не мертвой. Так и проходили мои дни, лишенные красок и простых радостей жизни. День за днем неделя за неделей я играла эту бессмысленную роль примерной жены и невесты. Если бы я знала Соф что замужество вовсе не романтика и счастье. Если бы я только знала. Нилу закрывает лицо и слезы по крупинкам начинают падать.

— Пожалуйста приляг. Ты очень устала.

— Но мне так больно, так больно, что хочется умереть.

— Пожалуйста не говори так. Теперь ты здесь рядом с нами и тебе ничто не угрожает.

Я обнимаю подругу и не выдержав плачу. Но Нилу отстраняет меня и вдруг выпрямившись говорит.

— Замужество это ад. Не совершай моей ошибки.

— Это не в моей воле. Сегодня директор опять сватал меня.

— Мы живем в двадцать первом веке, а все еще ведем себя как рабы прошлого столетия.

— Но этот обычай самое главное в нашей жизни.