Вот это поцелуй!

Мы завершили беседу в кафетерии, где я в самоубийственном порыве заказала банановый десерт. Я накинулась на него, криво ухмыляясь, на глазах у всех, под сочувственные взгляды. Элен Грибич тем временем говорила, что перетрахаться за один вечер с двадцатью мужиками – это для нее способ отстаивания своих прав как женщины. Я чувствовала, что меня вот-вот хватит солнечный удар.

А потом она произнесла одно имя.

Я подняла на нее глаза и попросила повторить еще раз.

Рамон.

– Ну, этот парень с забавным членом, – уточнила она.

– Но не таким уж противным, скажем прямо. – Это замечание расположило ее ко мне.

От перевозбуждения я даже угостила ее выпивкой.

Итак, Рамон… И это после всей беготни! Вот это да! Вот уж твою мать так твою мать!

– Я полагаю, Элен, ты говорила про Рамона с моим мужем?

– А что? Не надо было?

Я накрыла руку Элен своей, чтобы она от меня не сбежала, и зажмурилась. После секундного размышления я спросила:

– А что было между Дженнифер Бреннен и Рамоном? Какие у них были отношения?

В этот миг на лице Элен Грибич засияла восхитительная улыбка. Будь у меня фотоаппарат, я бы ее щелкнула и вставила фото в рамочку.

– Ну, рассказывай, красотка.

– Я бы сказала, что отношения у них были так себе. Он терпеть не мог платить за то, чтобы с ней трахаться. Это его страшно бесило. А Дженнифер никогда не делала этого даром. Даже слышать об этом не хотела. Рамон от этого просто сатанел.

Я опрометью бросилась в туалет. Ослепительный свет, снизошедший на меня с небес, подействовал на мочевой пузырь.

Я дала. Элен свою визитку на случай, если у нее возникнут затруднения с полицией. Задержала ее руку в своей, улыбаясь, так что она смутилась и занервничала. Я смотрела ей вслед. Я испытывала к ней почти что нежность. Над головой у нее в небе розовели перистые облака, ее ноги легко касались мягкой травы. Интересно, какое же удовольствие, по ее мнению, испытываешь, когда потрахаешься с одним. Я чуть не окликнула ее, чтобы спросить об этом.

Я вновь опустилась на стул. Нет, ну надо же! Столько времени угробила, столько усилий! А он жил и живет этажом ниже! Я сказала себе: «Позвони Натану». И опять задумалась над тем, что произошло с нами обоими… А ведь я уже забыла об этом. И вот снова почувствовала себя убитой.

Потом я огляделась в надежде увидеть Фрэнка. Но в зале было пусто. Забытая им куртка болталась на вешалке, на одном из крючков, такая жалкая, будто изможденное, всеми брошенное человеческое тело. Вообразите, в каком я была состоянии, если я вдруг прижалась губами к оконному стеклу. Иногда я бываю полубезумной. На другой стороне улицы кто-то орал в мегафон. Кажется, где-то что-то горело. Целую неделю полиция пыталась сцапать банду, которая поджигала машины, просто чтобы всех достать. Подозревали школьников. Детей, выросших на гормонах роста, которые содержатся в бифштексах. Кстати, эти детки еще насиловали учительниц и жестоко избивали учителей.

Ужас!

Я быстро пошла к выходу и тотчас же попала в толпу: на улице митинговали студенты. Тут я вспомнила, что на рассвете за мной собирался заехать Натан, чтобы взять с собой на эту пресловутую демонстрацию. Как будто нам без того не хватало бардака. Однако погода была как на заказ.

Фрэнк принимал ванну. Сидел сонный и улыбался. Вероятно, он все еще пребывал в уверенности, что переживает последние спокойные мгновения в этом мире, и был намерен воспользоваться ими по полной.

Я уселась на край ванны.

– Фрэнк, я так рада, что ты здесь, – прошептала я.

Он открыл глаза и добродушно на меня посмотрел:

– Хочешь сюда?

Нет, я просто хотела ему сказать, как рада, что он дома. Кончиками пальцев я коснулась пышной пены, пузырившейся на поверхности воды.

– Фрэнк, – сказала я, – все будет не так плохо, как ты думаешь.

– О нет, дорогая! Еще как плохо! Не строй себе иллюзий!

– Прежде – да, но не теперь… Да, это было опасно, но раньше…

Он пристально посмотрел на меня и все понял. Понял, что я все разузнала. Он опустил голову.

– Ты не знал, – поддразнила я его, – не знал, что есть на свете полицейский, которому ты можешь доверять? А я к тому же твоя жена… А? Я же твоя жена, разве нет?

– Черт! Мэри-Джо, прекрати! Дай мне полотенце!

– Раз меня больше никто не хочет, что же мне делать? Все-таки я твоя жена.

Я смотрела, как он вылез из ванной. Протянула руку, чтобы дать ему полотенце, но так и не дала. Почему-то мне вдруг вздумалось вытереть его самой. Раньше, в самом начале нашей совместной жизни, я это делала.

– Но… послушай… Что это ты делаешь? – пробормотал он.

– Как что? Вытираю тебя. Что такого?

Мне показалось, что он дрожит. Вот уже несколько лет я не прикасалась к нему, и мне тоже было странно ощущать под рукой его кожу. Ну и вид, наверно, был у нас обоих!

– Успокойся, – сказала я, – мы здесь одни. И я вовсе не собираюсь выставлять нас на посмешище. Не волнуйся!

У меня даже не хватало смелости посмотреть на него. Я уставилась в одну точку в самом центре его груди, где появились седые волоски… а он как будто хотел ускользнуть от меня…

– Может, все еще наладится? – спросил он наконец.