Вот-вот наступит счастье

               — Они же психические, зачем переводить полезные лекарства на дураков? И нам повезло, конкурентов стало меньше. Понимаете, они могли замаскироваться и начать смеяться уже после покупки таблеток. И тогда бы мы не узнали их истинное лицо. Вот это было бы неприятно.

               — Мне пора, — сказал Зимин, потому что говорить ему больше не хотелось. — Удачи!

               — Хотел бы в свою очередь пожелать вам удачи, но не могу. Какой-то вы скользкий.

               — Да, я коварный, — подтвердил Зимин.

Иногда лучше не знать

               Опять пришлось ждать такси. Зимин загрустил, он не мог понять, что его так раздражает, а потом догадался — для писателя он плохо разбирается в текущей жизни. Как правило, он привык успокаивать себя простым, но веским доводом: слишком хорошее знание обыденного мира от него не требуется. Кому сейчас нужна поднадоевшая всем реальность? Люди устали от бесконечного повторения одних и тех же политических лозунгов. И от него, как от писателя, ждут другого: не слишком заумного рассказа о несуществующем мире, в котором бы многим хотелось жить. Зимин догадывался, что умников, разбирающихся в перипетиях современной жизни, и без него достаточно. Соревноваться с ними он не собирался, ему было скучно играть в чужие игры. Жить в башне из слоновой кости было интереснее.

               Но он вспомнил древний текст: «Если не понимаешь, что происходит вокруг тебя, то не сможешь поступать по совести».

               И вот, пожалуйста, ему стало не хватать информации. Словно бы придуманный мир, вырвался из-под контроля своего создателя, закуролесил и стал разрушаться. Нужно было что-то придумать. Например, узнать правду у того, кто ее знает.

               Зимин придумал вопрос, который следует обязательно задать тете Клаве:

               — Что здесь у нас происходит, черт побери?

* * *

               На этот раз Зимин захватил с собой пропуск и добрался до особняка тети Клавы без приключений.

               За время поездки — полчаса, не более — Зимин успел привести свои нервы в порядок. Это было нелегко. Образ толпы-очереди показался ему настолько отвратительным, что он погрузился в грустные размышления о ближайшем будущем. По его представлениям, общество, состоящее из подобных людей, следует считать опасно больным. Зимин не считал себя способным что-то кардинально изменить, его работа — почувствовать угрозу, исходящую от толпы, а не лечить своими нравоучениями, тем более, что он не знал, как правильно поступать в подобных ситуациях.

               — Молодец, что приехал, я рада, — сказала тетя Клава, открывая дверь.

               — Привет! Как ты? Все в порядке?

               — У тебя что-то случилось?

               — Грех жаловаться. В Управлении я на хорошем счету. Отдел ненормативного чтения контракт со мной пока не разорвал. Грозятся сделать это через три месяца. Деньги сегодня заплатили в полном размере.

               — Отпразднуем проявление порядочности твоих работодателей?

               — Хорошая идея! Я как-то про их порядочность не сообразил. Но раз уж я здесь — будем праздновать!

               — Почему у тебя глаза грустные?

               — Заметила? Вот кому надо было стать писателем. Ты очень наблюдательна.

               — Подожди, придет время, я еще напишу свой роман, не сомневайся. Теперь рассказывай. Ты здоров?

               — Физически — да. Но грустно мне что-то, — Зимин хотел выразиться точнее, но не нашел нужных слов.

               — Влюбился?

               — Увы, нет.

               — Что же еще с тобой могло произойти?

               Пришлось рассказать обо всем, что его мучило. И про интервью фон Могилевца, и про поддакивающего ему Лобова. Про аферу с таблетками вечной молодости. О том, что разговоры о грядущем бессмертии каким-то странным образом обязательно касаются Зоны досуга. А поскольку его туда отправила любимая тетя, то и спрашивать, зачем ей это понадобилось, следует у нее. Что он и делает.

               — Понимаешь, тетя Клава, последнее время я работал над новым текстом, кстати, закончил, советую прочитать. У меня не было времени и желания следить за текущими событиями. Не читал даже ленту новостей. Голова была занята другим. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что за два жалких месяца жизнь в городе изменилась невероятным образом. Будто бы злые люди перенесли меня в придуманный ими искусственный мир. Нельзя же всерьез воспринимать навязчивые разговоры о практическом бессмертии?

               Зимин вспомнил фразу, которую приготовил заранее, и произнес ее:

               — Что здесь у нас происходит, черт побери? Почему-то мне кажется, что ты знаешь.

               — Легкомысленный человек, как ты умудрился стать писателем? — улыбнулась тетя Клава. — Он, видите ли, два месяца не интересовался реальностью. Нашел чем хвастаться.

               — Ненавижу разговоры о реальности. Терпеть не могу реализм, как литературный жанр. Мое дело — отыскивать человеческие проявления, свойственные людям во все времена, какие бы события вокруг них не происходили.

               — Любовь, жадность, предательство, любопытство? — спросила тетя Клава.

               — Например. Список можно продолжить.

               — Ты всегда был романтиком. До сих пор, наверное, уверен, что люди по своей природе отзывчивые, честные, добрые и справедливые существа. И все, что в них есть плохого, вызвано внешними обстоятельствами. О том, что это не так, нормальные люди узнают еще в детском саду. Во время тихого часа.