Воздаяние (СИ)

Альбино с удивлением заметил траур ещё на нескольких шляпах, причем, как у пожилых, так и у молодых людей. Дамы, их было совсем немного, сидели у стены в черных платьях. Неожиданно в толпе мелькнул и Франческо Фантони, тоже, к изумлению Альбино, с черным крепом на шляпе и чистейшим платком в руках. Где бы он не провёл ночь, сегодня на лице его не замечалось следов блудных увеселений и винных возлияний, он держался скромно и учтиво. Фантони тоже подошел к мессиру Одантонио в числе соболезнующих, в глазах его стояли слезы. Заметив Альбино, Франческо раскланялся и с ним, а на осторожный вопрос мессира Кьяндарони, что случилось с сыном мессира Одантонио, тихо ответил, что несчастный Микеле Ланди пропал на охоте неподалеку от Сан-Джиминьяно. Местность там болотистая, есть и трясина, ее называют Дымящейся топью, там вечно туман стоит в низине, пояснил он, а за ней место и вовсе непролазное, местные туда ходят за травой, что помогает от змеиных укусов. Вот там-то и нашли арбалет бедняги Микеле, а его самого разыскать так и не смогли.

Альбино показалось, что пропавший молодой человек был подлинно любим в обществе: в траур было облачено, как он заметил, больше половины гостей палаццо. Но мессир Фантони покачал головой и поспешил объясниться: да, Микеле был истинно цветущей ветвью превосходного своими добродетелями знатнейшего рода, но дело в том, что нынешняя весна принесла сиенцам ещё и другие скорби. Сын мессира Теренцио Турамини, Антонио, его школьный товарищ, такое горе, недавно упал с лошади, а Джулио Миньявелли на своей вилле оступился на лестнице, свалился вниз и, увы, ударился головой. Многие надели траур и по ним, в знак уважения к скорби мессира Теренцио, нашего известного банкира, и мессира Козимо, богатейшего откупщика и большого покровителя искусств.

Тем временем Одантонио Ланди рассказывал Пандольфо Петруччи, что было сделано для розысков его сына. Подняли всех в Сан-Джиминьяно, заставили трижды прочесать местность, на третий раз слуга самого Микеле нашел на кочке у Виперовой топи его арбалет, рядом был след от ноги, но сколько не тыкали багром в топь, ничего не нашли. Да, есть надежда, что Микеле мог и выбраться, но ведь минула уже неделя... В Сан-Джиминьяно опросили всех, но его никто не видел, только какой-то тупой деревенский дурень вспомнил, что видел человека с арбалетом на болоте, но даже описать его не смог...Мужичьё...

- Как странно такое количество несчастных случаев, - тихо проронил Альбино в полном недоумении, - как я понял, эти горестные события произошли одновременно?

-Нет, - утирая платком прозрачную слезу, скатившуюся по щеке, ответил Франческо, - юный Антонио погиб ещё Великим постом, бедный Джулио - на Фоминой неделе, а наш незабвенный Микеле пропал неделю назад. У могильщиков, увы, не бывает простоев, и если бы вы знали погибших, мессир Кьяндарони, вы бы поняли всеобщую скорбь. Микеле! Зерцало смирения и образ кротости, оплот целомудрия и столп добродетели, крепость веры и светильник истины, ковчег мудрости и хоругвь святости! - Франческо тихо высморкался, надрывно всхлипнув.

Альбино осторожно поднял глаза на Фантони. Похвалы, расточаемые им покойному, были явно чрезмерны, ведь надгробные речи обычно полны глубокого, но несколько искаженного смысла, и часто дают точное представление о том, чего не доставало покойнику. Однако глаза Франческо обильно сочились слезами, и Альбино заметил, что некоторые в зале смотрят на него с выражением какого-то уважительного удивления. "Не думал, что этот гаер способен на столь высокие чувства", словно подтверждая его мысли, пробормотал за спиной Альбино тощий человек в колете с испанским жабо мессиру Арминелли.

Но тут появившийся лакей объявил об опоздавших.

-Преосвященный монсеньор титулярный епископ Гаэтано Квирини и начальник городского гарнизона мессир Фабио Марескотти.

Альбино почувствовал, что ноги не держат его и, собрав волю в кулак, сделал несколько шагов к стене, оперся на перила мраморной балюстрады и повернулся. В зал входили двое: мужчина в епископском облачении с теми жутковатыми, словно двоящимися глазами, что Альбино видел на старых храмовых фресках, и высокий человек лет тридцати пяти-сорока, с чертами царственными и надменными. Белевшая на его висках ранняя седина только придавала ему величия. Его окружали несколько вооруженных людей в одинаковых темно-зелёных плащах. Альбино понял, кто перед ним, и молча разглядывал человека, которого ему предстояло убить, чувствуя, как предательски дрожат руки и холодеют пальцы.