Воздушный замок Нострадамуса

Эстелла вперила взгляд в «документы», поступившие от мистера Корзо. Это были вырезки из газет с ее интервью, а поверх них лежал лист с одной-единственной фразой: «Мадам, в тюрьме вас уже ждут».

– Сдается мне, что содержимое контейнера не похоже на старинную мебель, – сказал в раздражении один из таможенников. Он потянулся к большому, в человеческий рост, свертку.

– Уберите лапы! – завизжала Эстелла, бросаясь к ящику. – Это принадлежит мне! Только мне!

– Мадам, еще одно слово, и вы будете задержаны за нападение на представителей таможни, – послышалась реплика таможенника.

Мистер Харрингтон взял Эстеллу под локоток. Таможенники осторожно вытащили из ящика сверток, разрезали бечевку и сняли черный полиэтилен.

– Боже мой, какая красота! – пробормотал в восторге один из таможенников. Он не ошибался: Венера действительно была изумительна.

– Мадам, – сказал таможенник, – теперь я понимаю, отчего вы так рьяно сопротивлялись рутинной процедуре. Налицо попытка контрабандой ввезти в Соединенные Штаты предмет античного искусства, который, скорее всего, незаконно покинул пределы Европы.

* * *

Эстеллу арестовали тремя днями позже. Ей предъявили обвинение по шести пунктам, и судья, согласившись с доводами прокуратуры, отказался предоставить директрисе право выйти под залог до слушания дела.

Эстелла фон Лаутербах, директриса музея Поля Вильтфорда, попалась с поличным при попытке ввоза в Америку редкостной красоты и баснословной стоимости античной статуи. Рим заявил о намерении подать заявку на экстрадицию Эстеллы, чтобы та предстала и перед итальянским правосудием.

Все, что случилось с ней, представлялось Эстелле нескончаемым кошмарным сном. После завершения предварительного слушания директрису провели по дурно пахнущим коридорам, со всех сторон она слышала крики, свист и улюлюканье.

– Эй, вот ведь птица к нам залетела! Да на ней костюмчик за три тыщи баксов!

– Иди сюда, тетя, я тебя утешу.

– Не верь ей, директриса, со мной будет гораздо лучше!

– Ого, эта та, что украла статую в двадцать миллионов?

Эстеллу поместили в общую камеру. Когда металлическая решетка, взвизгнув, захлопнулась за ней, к директрисе двинулась массивная негритянка с бельмом на глазу и расплющенным носом. За ней трусила миниатюрная китаянка, покрытая с ног до головы ажурными татуировками.

– Добрый день, – промямлила Эстелла, в страхе взирая на соседок по камере.

Негритянка пихнула Эстеллу в живот и пробасила:

– Ну, снимай туфли, фифа! Ты че, глухая тетеря? Или хочешь, чтоб я тебе морду расквасила?

Эстелла сняла туфли и ступила на грязный холодный пол. Боже, тут можно легко подцепить туберкулез, гепатит, вшей и чесотку! На глаза у Эстеллы накатились слезы.

– А мне нравится твой пиджачок, – сообщила китаянка. – Раздевайся!

Эстелла провела самую ужасную ночь в своей жизни. Скрючившись, она просидела на корточках около унитаза – соседки, заняв ее лежак, не позволили ей хотя бы присесть. А потом... Потом негритянка начала приставать к ней. Хватая толстыми пальцами с ногтями, под которыми сидела грязь, дыша в лицо гнилью, она заявила:

– Сейчас немного поразвлечемся! Я про тебя читала – ты ведь вроде предпочитаешь девочек? Вот и отлично! Кстати, я забыла тебе сказать – у меня ВИЧ.

– А у меня сифилис, – добавила китаянка, и обе сокамерницы набросились на Эстеллу.

Когда на следующий день ее навестил мистер Харрингтон, директриса, ломая руки и рыдая, просила его об одном: сделать так, чтобы ее перевели в одиночную камеру.

– Вы же мой адвокат, это ваша обязанность... – настаивала она.

– Именно по данному поводу я и пришел к вам, мадам, – холодно отозвался законник. – Вам придется подумать о другом адвокате, поскольку я больше не представляю ваши интересы. Мне звонил мистер Вильтфорд-младший, президент попечительского совета музея, и сообщил, что в связи с известными событиями вы уволены с поста директора. Соответственно, я не получаю от музея более ни цента за представление ваших интересов.

– Они уволили меня... – прошептала Эстелла. – Мерзкие твари! Вильтфорд был в курсе того, что я хочу купить статую, он полностью одобрял мои планы, и если я сижу в тюрьме, то его и прочих надутых придурков нужно тоже препроводить сюда! Я расскажу обо всем прокурорам, они добьются...

Мистер Харрингтон прервал Эстеллу:

– Мадам, не советую вам приплетать имя мистера Вильтфорда, который является моим клиентом. Ни у кого не вызывает сомнений, что вы единолично приняли решение купить статую и незаконно вывезти ее из Италии. У вас нет ни единого доказательства того, что мистер Вильтфорд и прочие достопочтенные члены совета причастны к вашей авантюре. Во всем виноваты вы, мадам фон Лаутербах, и только вы! И вам придется расплачиваться – вам грозит двадцать пять лет тюрьмы в США и столько же в Италии.

Он вышел прочь, оставив Эстеллу наедине с нерадостными мыслями. На нее свалили всю вину, и доказать это она не сможет! Тщательно выстраиваемая карьера разрушена, и жизнь тоже. Единственное, что ожидает ее, – долгие годы тюрьмы.

Дверь открылась, появилась надзирательница.

– Ну, тыква, шевели задницей! – рявкнула она.